«Когда началась война 1992 года, мне было 35. Российские солдаты подожгли мой дом, застрелили всех соседей, поэтому я и убежала. После окончания войны я все-таки вернулась домой, но не увидела смысла оставаться и сбежала во второй раз».
Зевинар абхазка. Последние семь лет она живет в селе Орсантия в доме для беженцев. Недавно правительство Грузии дало ей дом, но пока она не решилась покинуть приют: «Я приехала сюда, переплыв реку. Это было нелегально, пограничники меня не заметили. С тех пор я живу здесь. Вернуться мы не можем: там стоят российские солдаты», — рассказывает Зевинар.

Сложные отношения Абхазии, Грузии и России во многом сконфигурированы в советском прошлом. После крушения Российской империи власть в Абхазии переходила из рук в руки, пока не осталась у коммунистов. В 1921 году между Абхазской и Грузинской ССР был подписан союзный договор как между равноправными субъектами, а конституция 1925 года закрепила суверенность государства Абхазия. Независимость продлилась шесть лет, в 1931 году Москва включила Абхазскую ССР в состав Грузинской. По мнению историка Абхазского университета Рауля Хонелии, это было произвольным решением этнического грузина Сталина. Оно привело к переписыванию абхазской истории и тому, что «коренное население стали задвигать на вторые роли» переселявшиеся в регион грузин_ки.

Перед развалом СССР вопрос самоопределения снова приобрел значимость. И абхазские, и грузинские эксперт_ки отмечают: пока Грузия стремилась к независимости, Абхазия не хотела выхода из Союза — возможно, видя в нем гарант большей самостоятельности в отношениях с первой. Зато обсуждения возможности выйти из состава Грузинской ССР поднимались неоднократно: в 1978 году — при подготовке проектов новых конституций республик — и 18 марта 1989 года, когда в селе Лыхны состоялся многотысячный сход абхаз_ок, потребовавших вернуть Абхазии статус равноправной республики в составе СССР. Следом последовали июльские протесты в Сухуми — абхазским студентам не понравилось открытие филиала Тбилисского университета у них в городе — они стали предвестником войны.

«В начале войны абхазы говорили о трех путях развития: одни — об объединении с Россией, другие — про жизнь в единой Грузии и небольшая часть — про независимость. Сейчас сложно сказать, были ли эти настроения внедрены Россией или же действительно в народе ходили мысли о независимости, — так о положении дел в регионе рассказывает дипломат и профессор Университета Грузии Гия Джапаридзе. — Каждый раз, когда Грузия говорила о независимости, Россия начинала манипулировать меньшинствами. Во время развала Союза абхазов было около 80 тысяч◽️: они оставались меньшинством даже в своей автономии. Абхазия была очень многонациональным регионом, в котором жили русские, украинцы, греки и так далее».

Война началась в 1992, когда после референдума о независимости Грузии Абхазия захотела вернуть свою самостоятельность, объявив о восстановлении конституции 1925 года. В ответ на это грузинский президент Эдуард Шеварднадзе 14 августа ввел в автономию все доступные войска под предлогом защиты железной дороги и те быстро захватили большую часть территории Абхазии. Однако далее развитие событий складывалось уже в пользу перегруппировавшихся абхазских формирований, которые поддерживались чеченскими добровольцами (особую роль в той войне сыграл Шамиль Басаев◽️).

Human Rights Watch, ОНН◽️ и другие международные организации фиксировали военные преступления и преступления против человечности с обеих сторон. Резонанс произвело телеобращение грузинского военного коменданта Гагр Гия Каркарашвили. Во время своего командования в городе он пообещал абхазским силам: «Я могу сразу заверить этих сепаратистов: если из наших… погибнет 100 тысяч грузин, то из ваших [этнических абхазов] погибнут — все 97 тысяч».

Война закончилась поражением Грузии. Чтобы удержать власть в Грузии, Шеварднадзе пошел на подписание мирного договора в Москве в 1994 году. По нему Республика Абхазия осталась не признанной ни одним государством, а для обеспечения мира на ее территориях остался контингент СНГ (преимущественно российский).

Официально российские войска держали нейтралитет: новый военный контингент был направлен для защиты российских граждан, а части, уже находившиеся в Абхазии и Грузии до начала войны, должны были заниматься охраной российского военного имущества и гуманитарными задачами. «Российские самолеты бомбили гражданские цели на подконтрольной Грузии территории, российским военным судам с поддерживающим Абхазию экипажем была предоставлена возможность обстреливать находящийся в руках грузин Сухуми, и по крайней мере несколько обученных в России и финансируемых ею бойцов обороняли абхазскую территорию в Ткварчели», — так в отчете HRW характеризуется участие России.

О военном участии России говорят и некоторые российские историки, утверждая, что она внесла большой вклад в поражение Грузии. Правда, по их же словам, Министерство обороны РФ дало приказ только на ответные удары по позициям грузинской армии после обстрелов с ее стороны.

Существует мнение, что Россия или ее элиты в личных целях вели закулисную игру с обеими сторонами войны, подогревая ее и другие конфликты на Кавказе. Историк и бывший высокопоставленный чиновник Абхазии Станислав Лакоба, который во время войны возглавлял Комиссию по международным делам и парламентским связям, в интервью «Эхо Кавказа» утверждает: фактически накануне войны Ельцин вступил в сговор с Шеварднадзе и дал «зеленый свет» для военных действий: Грузии было передано советское вооружение и техника, а МИД России высказался о невмешательстве «во внутренние дела Грузии». Позже, после успехов абхазского наступления, подъема добровольческого движения в поддержку Абхазии на Северном Кавказе, а также обращения Грузии в ООН за поддержкой к Западу, позиция России сдвинулась в сторону про-абхазской.

Непостоянство позиции России и война в Чечне подтолкнули Грузию на поиск нового внешнего гаранта. Запад стал проявлять больше внимания к региону: интерес к Каспийской нефти, частичное разрешение кризиса в Боснии и общее разочарование в процессе российской демократизации стимулировали НАТО расширяться на восток. При этом Станислав Лакоба утверждает, что Шеварднадзе подписал с поставщиком услуг по капитальному строительству из США планы о транспортировке энергоресурсов в обход России еще в феврале 1992-го, даже не являясь главой Грузии.

Отношения же Абхазии с Россией, напротив, укреплялись, особенно с приходом к власти Путина, который начал раздавать российские паспорта и провел железную дорогу Москва-Сухуми. Все эти годы регион существовал в бедности при небольшой поддержке России, которая усиливалась вплоть до 2008 года. После конфликта в Южной Осетии Москва признала независимость Абхазии (вместе с Никарагуа, Венесуэлой, Науру и Сирией) и по двухстороннему договору направила туда свой военный контингент.

Главной гуманитарной катастрофой этой войны стал отток беженцев из частично признанной республики. По данным, которыми с DOXA поделилась председательница Ассоциации вынужденно перемещенных женщин «Согласие» Юлия Харашвили, после войны в Абхазии 1992 года оттуда бежали порядка 300 тысяч человек, почти все — грузины. Часть из них вернулись обратно. Второй поток беженцев был в 2008 году, когда из оккупированной Россией территории уехали 136 тысяч человек.

В числе беженцев из Абхазии оказалась и семья Михаила Эльбакидзе. Начало войны застало их, когда они находились у родственников в Грузии. Михаилу тогда было пять лет, и войну он помнит совсем немного, по большей части с рассказов родителей. Когда конфликт уже разгорелся, семья приехала навестить остававшегося в Абхазии отца. Вместе они покидали Сухуми уже по воде: на границе были боевые действия. «Во второй раз уезжали мы уже на переполненном беженцами корабле, — рассказывает Михаил. — Помню, как капитан постоянно кричал: “Cудно тонет! Все на левый борт!”. После того как это путешествие закончилось, мы на восемь лет остались жить у родственников в Раче◽️».

Как говорит Михаил, в его большой семье ко всем относились одинаково. Сам он идентифицирует себя скорее грузином, чем абхазцем. «Главная преграда, когда мы только переехали, была в общении: мы разговаривали в Абхазии на русском. — добавляет Эльбакидзе. — По языку нас можно было легко отличить от грузин».

Несмотря на то что в последние годы поток беженцев уменьшился, многие все равно бегут из небогатых южных районов частично признанной республики к более обеспеченному соседу. Цицино Библая возглавляет неправительственную организацию «Эгриси», базирующуюся в Орсантии. Вместе с другими женщинами она помогает тем, кто бежал от войны: ведет их с самого попадания в Грузию, помогая найти жилье, разобраться с документами и найти работу. Цицино сама родилась в Абхазии и жила там до 1992 года.

«Пограничники называют меня мамочкой. Раньше я часто ездила в Абхазию, помогала другим пересекать границу. За много лет почти всех солдат я узнала в лицо. Они там стоят, бедные, и в жару, и в холод. Поэтому я вместе с другими женщинами из села часто носила им еду, — рассказывает Цицино. — Это был чисто человеческий порыв. Мы кормили и наших солдат, и российских. Они все чьи-то дети. И мы их воспринимаем в первую очередь как людей».

Цицино рассказывает, что организацию они создали в 2011 году:

Орсантия находится всего в пяти километрах от границы, из двух тысяч жителей примерно половина — беженцы. «За рекой, которая отделяет это село, — другая страна. Многие люди нелегально переходят границу со стороны Абхазии, но их принимают и помогают во всем. — рассказывает Цицино, — От еды и до лекарств. Однажды мы встречали человека, который перешел границу ночью, ему срочно нужна была помощь. В течение часа организовали для него реанимобиль и отвезли в больницу».

После побега Зевинар из своей страны ей было очень сложно освоиться на новом месте: «Приходилось жить и кушать за одним столом с незнакомыми людьми, которые нас приютили. Но спустя годы мы привыкли.

Здание, в котором мы живем сейчас — это центр для беженцев из Абхазии. Это как коммунальная квартира, здесь нет даже элементарных удобств, туалет на улице. Но мы живем так уже много лет».

Многие из беженцев адаптировались к новому месту и нашли работу. Зевинар стала учительницей математики в местной школе. «Моим ученикам я всегда рассказываю только хорошее об их родине, — рассказывает о своей работе абхазка, — многие из них дети таких же беженцев, как и я. Они видели свою родину только на картинках».

В прошлом году нам, беженцам, правительство Грузии выделило отдельную квартиру в Зугдиди. Это 20 километров от Орсантии. Также нам помогают материально: ежемесячно мы получаем 45 лари (примерно $15). Это очень мало, что делать с такими деньгами, когда у меня в семье три-четыре человека?»

Город Зугдиди — столица края Самегрело и Земо-Сванети. Через этот край проходит каждый беженец из Абхазии. И именно здесь базируется единственное неправительственное радио в регионе — ATINATI. Гия Хасия, открывая радиостанцию в 1995 году, сразу поставил задачу вещать не только на Грузию, но и на Абхазию. Уже тогда они получали данные о жизни по ту сторону границы от простых абхазов, но первые полтора года никто не говорил от своего имени.

До войны я восемь с половиной лет жил в Абхазии и был директором завода», — говорит нам Гия. Общая аудитория из автономии — 35–40 тысяч человек, которые часто сами выходят на связь и в прямом эфире рассказывают о своей жизни в стране. Единственное правило — без разговоров о войне: в таком случае радио могут просто заблокировать власти Абхазии.

В отношениях абхазо_к и грузин_ок не сразу наметилось желание вновь начать диалог. «Медиа после войны делали упор на мирное разрешение конфликта, в 90-е людей приходилось убеждать в этом», — рассказывает Гия. Как он считает, это постепенно удалось и сейчас все больше людей готовы честно и от «своего настоящего имени» рассказывать о ситуации в Абхазии.

Война в Южной Осетии в 2008 году стала стимулом для проведения Женевских переговоров под сопредседательством ЕС, ООН, ОБСЕ. Основная цель — создание безопасной среды и стабильности в регионе частично признанных территорий. Первый раунд прошел в октябре 2008 года, традиционно в дискуссиях участвуют Грузия, Южная Осетия, Абхазия, Россия и США. Сейчас это единственное место, где стороны конфликтов могут обсуждать происходящее в регионе — благодаря посредникам. Однако за более чем 14 лет и 50 раундов переговоров решить самую насущную для сотен тысяч людей проблему — возвращение беженцев на родину — так и не удалось. Абхазия не очень хочет возвращать к себе множество этнических грузин, потерявших свои дома после побега на другую сторону границы, экономическое бремя за них до сих пор лежит на Грузии. Частично признанная республика все еще не обладает достаточной финансовой состоятельностью и во многом зависит от дотаций из российского бюджета.

После окончания войны Абхазия долгое время существовала в режиме выживания. Ситуация изменилась после 2008 года и признания Россией, тогда «большой сосед» официально начал поддерживать частично признанную республику. В период с 2009 по 2016 годы Абхазия получила почти 37 миллиардов рублей от России. 55% бюджета республики в 2021 году — это прямая финансовая помощь. В условиях изоляции, которую создает правовой статус Абхазии, у нее сильно ограничены другие возможности для расширения бюджета.

Проблемы с тем, куда идут эти выплаты, начались еще в 2010-м, когда Москва впервые направила аудиторов и выяснила, что нарушения стоили казне 347 миллионов рублей. Деньги, полученные от Москвы, ложатся в основу коррупционных схем, что становится залогом политической приверженности России.

Дотации с расчетом на политическую поддержку продолжаются и сейчас: только в 2020 году, по данным Счетной палаты, бюджет Абхазии пополнило 5,5 миллиардов российских рублей.

Впрочем, экономика Грузии также в большой степени зависит от России: туризм, денежные переводы, операции российских компаний и главный фактор — экспорт. В 2021 году российское направление было вторым после Китая, составив почти 14%. Экспорт в Россию увеличился в 13 раз по сравнению с 2012 годом: рост начался, когда Россия сняла первые запреты на импорт из Грузии, введенные в 2006. Восстановить торговые отношения Кремль решил в ответ на новый курс грузинской внешней политики.

Нормализация отношений с Россией и «стратегическое выжидание» (то есть учет потенциальных реакций России на внешнеполитические шаги) — стратегии «Грузинской мечты», правящей партии с 2012 года, которую основал российско-грузинский олигарх Бидзина Иванишвили. В отношении же Абхазии и Южной Осетии включилась политика «примирения» — без конкретных успехов за десять лет. Как считает Натиа Чанкветадзе, научная сотрудница «Школы мира и разрешения конфликтов Джимми и Розалин Картер», <в подходе «Грузинской мечты»> укрепилась идея, будто конфликты с Абхазией и Южной Осетией автоматически разрешатся, когда разрешится конфликт с Россией. При этом представители оппозиционных партий «Единое национальное движение», «Европейская Грузия», «Лело для Грузии» и «Стратегия Агмашенебели» упрекают «Грузинскую мечту» в излишнем потворстве России и предлагают меры от ускорения интеграции с Западом до «искоренения зла до конца».

Анализируя грузино-абхазские отношения и другие конфликты на Кавказе, соучредитель Кавказского института мира, демократии и развития Георгий Тархан-Моурави отмечал, что концентрацию конфликтов в регионе часто объясняют тремя версиями. Всё списывают на
а) российские спецслужбы;
б) разжигающие антагонизм вооруженные или политические силы;
в) культурные особенности (якобы присущую людям в регионе агрессивность).

По мнению Тархан-Моурави, таких объяснений недостаточно — скорее проблема в провале или вовсе отсутствии внутренних и международных институтов, которые бы помогали выстраивать и воплощать новые стратегии «жизни бок о бок» после развала СССР.

Вынужденное обращение к России за миротворческой, посреднической или гарантийной поддержкой — одна из причин, почему стала возможна эскалация изначального конфликта и почему проваливались переговоры все это время. Нейтралитет стороны, которая может исполнять эти функции, — один из ключевых принципов конфликтологии — постоянно нарушался в переговорах с участием России: она открыто обозначала желание контролировать регион. В то же время Запад допускал такое положение — возможно, из опасения вступать в прямые конфронтации с Россией.

«Последний раз я была в Абхазии три года назад. Один из моих братьев до сих пор там живет. У него рак. Тогда ему нужна была срочная помощь, за ним надо было ухаживать после операции, и мне пришлось ждать несколько недель, чтобы получить разрешение на въезд в Абхазию, — говорит Цицино. — Он до сих пор там, но мы общаемся только по телефону».

Активистка считает, что абхазов больше настраивают против грузин, чем грузин против абхазов. По ее словам, делают это как местные абхазские СМИ, так и политики.

«Абхазы на территории Грузии сейчас живут спокойно, чего нельзя сказать про мегрелов в Гальском регионе (территория под контролем Абхазии), которым не разрешают говорить на грузинском◽️, они живут в своем гетто◽️. Мы спокойно принимаем в нашу страну студентов из Абхазии, даем им возможность бесплатно учиться у нас как в частных, так и в государственных вузах. У нас в 2019 году сделали программу «Шаг к лучшему будущему» для людей с территории Абхазии и Южной Осетии. Они приезжают к нам лечиться бесплатно, в Зугдиди и Рухи, где построили больницу, вы сейчас можете найти пациентов из Абхазии. Эти люди такие же граждане Грузии, как и мы», — рассказывает Гия.

Программа «Шаг к лучшему будущему» презентовалась грузинским правительством как важный шаг к разрешению конфликтов с Абхазией и Южной Осетией. Она предусматривала развитие образовательных возможностей, поощрение торговли через разделительные линии, свободной торговли и безвизового режима частично признанных республик с ЕС.

Критики считают инициативу витринной: политики частично признанных республик сомневаются в способности Грузии действительно обеспечить торговлю и «безвиз» с ЕС, при том что интеграция с Россией дает Абхазии более привлекательные возможности и в торговле, и в образовании. С другой стороны, по словам бывшего госминистра Грузии по примирению и гражданскому равноправию конфликтолога Пааты Закареишвили, грузинским инициативам необходимо лучше анализировать реальные потребности и страхи абхазского и осетинского сообществ, предлагать преимущества, которых не может дать Россия, а также обращаться к де-факто властям республик, а не только к сообществам.

«Наша основная цель — восстановить территориальную целостность мирным путем, — говорит о возможных путях решения конфликта профессор Университета Грузии Гия Джапаридзе. — Хочу подчеркнуть, это возможно только мирным путем! Нужно договориться со всеми народами, кто живет там. Конечно, у Абхазии будет очень широкая автономия, но тут вопроса Родины даже не стоит. Мы должны жить в едином государстве, мы всегда жили вместе!

Я не говорю, что наши страны не допустили ошибок. Конечно, когда третья сторона [Россия] успешно вмешивается в ваши дела, то это ошибка с обеих сторон. Эта война была одной огромной ошибкой!»

Главной причиной нынешнего напряжения грузин_ки, с которыми мы общались, видят именно влияние внешней пропаганды на абхазо_к. Никто не берется утверждать, что люди в де-факто бывшей автономии хотят вернуться в состав Грузии, однако многие разделяют уверенность: реальное мнение из Абхазии услышать практически невозможно, ведь всякое инакомыслие внутри подавляется.
Еще одна проблема, из-за которой конфликт остается неразрешенным, — это накопившиеся злость и обида. Как говорит Михаил Эльбакидзе, сложнее всего разговаривать с теми, кто лично пострадал от войны:

Абхазы часто приезжают на неофициальные встречи в Грузию, но по большей части эти контакты так и остаются незамеченными с обеих сторон. На грузинской стороне говорят о том, что приезжающие боятся за свою безопасность на родине, потому не выкладывают фотографий из поездок. Цицино добавляет: «Если бы мы общались без политики, то все было бы хорошо. У нас есть общий язык, мы родные люди друг для друга. Политика России не дает нам сойтись. Подпитка из российского бюджета делает их зависимыми».

Когда речь заходит об отношении к Российской Федерации, Цицино, не раздумывая, отвечает: «После войны мы чувствовали ту же ненависть, что и украинцы сейчас. Но со временем приходишь к тому, что человеческое отношение должно быть гуманное».