«Беларусам отказывали во всем»
Как живут сейчас беларусы, которые уехали в Украину от режима Лукашенко
Публикация: 13 июля 2022
После протестов 2020 года многие беларусы покинули страну из-за политических преследований. Некоторые из активистов уехали в Украину, где спустя два года началась война. DOXA узнала, как живут беларусы, бежавшие сначала от репрессий Лукашенко, а затем — от ракетных ударов Путина.
«Не все знают, что у нас там на самом деле происходит»
Екатерина родом из города Жлобин Гомельской области. Как и многие беларусы, в августе 2020 года она участвовала в протестах, которые начались из-за фальсификаций на президентских выборах. Тогда Екатерине повезло: ее не задержали на митинге. Однако спустя полтора года, в ноябре 2021, ее вызвали в милицию в качестве свидетельницы по уголовному делу о массовых беспорядках.
«Милиция приглашает тебя в качестве свидетеля. Когда ты появляешься в кабинете милиции, ты уже даешь против себя показания либо они заставляют тебя это сделать. В любом случае, если ты приходишь туда, уже получаешь уголовку и невыезд из страны. Главная задача каждого беларуса сейчас — не попасть в этот кабинет. И какими-то окольными путями узнать, что происходит и почему тебя вызывают», — рассказывает Екатерина.
В июне 2021 года в Беларуси ужесточили наказание за участие в массовых беспорядках. По новому законодательству, за это можно получить до четырех лет лишения свободы или пяти лет «химии»◻️. В ноябре, когда Екатерину вызвали в милицию, количество политзаключенных в Беларуси достигло 888 человек, в декабре их было уже 970.
Через два дня после приглашения на разговор со следователем Екатерина была в Киеве, а позже поселилась в городе Ирпень. Спустя месяц после этого многих друзей девушки посадили за участие в митингах 2020 года.
Другая история на границе Беларуси и Украины произошла с Анастасией (имя изменено по просьбе героини). Женщина покинула страну в декабре 2021 года. Во время протестов 2020 года ее сына задержали и увезли в изолятор на Окрестина, но обошлось: молодой человек не попал в тюрьму. Однако из-за страха за него у Анастасии долго не получалось уехать из страны.
На выезде из страны семья столкнулась с некоторыми сложностями. Они выезжали по приглашению на лечение, однако в машине, на которой Анастасия пересекала границу, было много вещей. Это вызвало подозрение у беларуских пограничников. «Я придумала дивную историю о том, почему у меня 4 швейных машины с собой. Я их декларировала, объясняла на границе, что у меня будет очень серьезная операция и у меня полтора месяца лицо будет похоже непонятно на что, поэтому я не смогу выйти на улицу и буду шить. В общем, я молодец, у меня фантазия широкая, все расписала», — смеясь рассказывает Анастасия.
По воспоминаниям Анастасии, украинские пограничники встретили семью с теплотой. На радостях они с мужем даже чуть не проскочили блокпост. После пересечения границы они отправились во Львов.
«Милиция приглашает тебя в качестве свидетеля. Когда ты появляешься в кабинете милиции, ты уже даешь против себя показания либо они заставляют тебя это сделать. В любом случае, если ты приходишь туда, уже получаешь уголовку и невыезд из страны. Главная задача каждого беларуса сейчас — не попасть в этот кабинет. И какими-то окольными путями узнать, что происходит и почему тебя вызывают», — рассказывает Екатерина.
В июне 2021 года в Беларуси ужесточили наказание за участие в массовых беспорядках. По новому законодательству, за это можно получить до четырех лет лишения свободы или пяти лет «химии»◻️. В ноябре, когда Екатерину вызвали в милицию, количество политзаключенных в Беларуси достигло 888 человек, в декабре их было уже 970.
Через два дня после приглашения на разговор со следователем Екатерина была в Киеве, а позже поселилась в городе Ирпень. Спустя месяц после этого многих друзей девушки посадили за участие в митингах 2020 года.
Другая история на границе Беларуси и Украины произошла с Анастасией (имя изменено по просьбе героини). Женщина покинула страну в декабре 2021 года. Во время протестов 2020 года ее сына задержали и увезли в изолятор на Окрестина, но обошлось: молодой человек не попал в тюрьму. Однако из-за страха за него у Анастасии долго не получалось уехать из страны.
На выезде из страны семья столкнулась с некоторыми сложностями. Они выезжали по приглашению на лечение, однако в машине, на которой Анастасия пересекала границу, было много вещей. Это вызвало подозрение у беларуских пограничников. «Я придумала дивную историю о том, почему у меня 4 швейных машины с собой. Я их декларировала, объясняла на границе, что у меня будет очень серьезная операция и у меня полтора месяца лицо будет похоже непонятно на что, поэтому я не смогу выйти на улицу и буду шить. В общем, я молодец, у меня фантазия широкая, все расписала», — смеясь рассказывает Анастасия.
По воспоминаниям Анастасии, украинские пограничники встретили семью с теплотой. На радостях они с мужем даже чуть не проскочили блокпост. После пересечения границы они отправились во Львов.
«К нам все прекрасно относились»
У обеих девушек есть украинские корни. У Анастасии — отец из Украины, у Екатерины — дедушка и бабушка. Екатерина выезжала в спешке из Беларуси, поэтому не успела подготовить все необходимые документы для получения ВНЖ. Но даже несмотря на беларуский паспорт, до войны украинцы хорошо относились к ней. Была надежда, что в конце концов Екатерине удастся оформить все необходимые документы, чтобы официально оставаться в Украине.
«Все прекрасно знали о той ситуации, которая была связана с революцией [митинги в августе 2020 года — прим. автора], все приветствовали эти моменты и никаких проблем не было. Заработки здесь гораздо выше, по уровню жизни здесь гораздо лучше, чем в Беларуси. Я нисколько не жалею, что сюда приехала и начала здесь жить», — говорит Екатерина. Кроме того, ее профессия оказалась востребованной: до войны девушка работала менеджером по продажам.
Анастасия же практически сразу, как только приехала с мужем во Львов, подала все необходимые документы в миграционную службу во Львовской области. Семья готовилась налаживать жизнь на новом месте.
«У нас были планы. Не грандиозные, но они были. Я сама украинка, у меня отец украинец. Я готовила уже документы на гражданство. Начались переводы [документов], мы нашли прекрасный дом во Львове <…> К нам все прекрасно относились. Но в январе мне начали задавать вопросы: „А как вы думаете, будет ли война?“», — вспоминает Анастасия.
«Все прекрасно знали о той ситуации, которая была связана с революцией [митинги в августе 2020 года — прим. автора], все приветствовали эти моменты и никаких проблем не было. Заработки здесь гораздо выше, по уровню жизни здесь гораздо лучше, чем в Беларуси. Я нисколько не жалею, что сюда приехала и начала здесь жить», — говорит Екатерина. Кроме того, ее профессия оказалась востребованной: до войны девушка работала менеджером по продажам.
Анастасия же практически сразу, как только приехала с мужем во Львов, подала все необходимые документы в миграционную службу во Львовской области. Семья готовилась налаживать жизнь на новом месте.
«У нас были планы. Не грандиозные, но они были. Я сама украинка, у меня отец украинец. Я готовила уже документы на гражданство. Начались переводы [документов], мы нашли прекрасный дом во Львове <…> К нам все прекрасно относились. Но в январе мне начали задавать вопросы: „А как вы думаете, будет ли война?“», — вспоминает Анастасия.
«Ирпень — очень страшно»
24 февраля, в первый же день войны, Екатерина покинула Ирпень. Вместе с молодым человеком они уехали в соседний городок — Ворзель, находящийся между Бучей и Ирпенем. Там она пережила оккупацию.
«Все магазины были размародерены, продукты было практически невозможно достать. Мы ели такие, знаете, новые блюда: пельменный пирог. Просто пельмени растаяли, и мы делали пирог. Мы делали суп из голов скумбрии, то есть уху. Ну у нас такой дефицит продуктов был. Делились все друг с другом. Мы готовили на каждый подъезд огромную кастрюлю супа и что-то вроде второго блюда. Не хватало банальных вещей: картошки, морковки, лука. Готовили из того, что было. Никакая гуманитарка до нас не доезжала: прямо под боком, около нас стояли российские войска. Кроме того, люди из Ворзеля платили деньги, чтобы их эвакуировали. На беларуские деньги от трех до пяти тысяч рублей [от 50 до 80 тысяч российских рублей — прим. DOXA]. Тогда еще не было никаких [гуманитарных] коридоров, поэтому некоторые люди платили. Но их судьба неизвестна: получилось им уехать или нет», — вспоминает девушка.
Гуманитарные коридоры открылись только 9 марта. Об этом жители Ворзеля узнали не сразу, поскольку российские войска глушили связь. На следующий день, после того как первая колонна машин добралась до Киева, уехали и остальные. По воспоминаниям Екатерины, автомобилей было много — около 30.
После оккупации девушка приезжала и в Ирпень. Говорит, повезло: квартира осталась целой, только балкон прострелен. Но вокруг все разрушено. «Ирпень — очень страшно. Я ездила недавно, у меня есть фотографии. Ездила холодильник убрать, так как он 72 дня не открывался. Я шла километр, знаю все эти улицы. Но я просто не могла поверить, что это тот город, в котором жила», — рассказывает девушка.
Анастасии удалось покинуть Украину 28 февраля. Сразу из города уехать не получилось: женщина ждала друга из Киева, чтобы помочь ему уехать из страны. «Я не могу бросить своих — у меня попросили помощи. Они ехали сутки. Естественно, мы их ждали. Мы могли уехать в первый же день. Потом мы забрали еще одну девочку-врача из Беларуси. 25 февраля мы приехали на границу», — вспоминает она.
Анастасии удалось пересечь границу только через два дня из-за большой очереди. По ее воспоминаниям, большинство из тех, кто уезжал, — молодые девушки с детьми на руках, которым она активно помогала. «Мы видели все: продажную полицию, которая за деньги проводила через очередь людей, женщин с детьми. Я выходила, помогала <…> Например, девочка устала с ребенком, а надо помочь подогнать машину, потому что водит только одна, другая с детьми, в туалет и никуда не выйти. А если пропускаешь — можешь остаться тут, потому что очень хитрые проскакивают вперед и могут продать очередь», — говорит Анастасия.
«Все магазины были размародерены, продукты было практически невозможно достать. Мы ели такие, знаете, новые блюда: пельменный пирог. Просто пельмени растаяли, и мы делали пирог. Мы делали суп из голов скумбрии, то есть уху. Ну у нас такой дефицит продуктов был. Делились все друг с другом. Мы готовили на каждый подъезд огромную кастрюлю супа и что-то вроде второго блюда. Не хватало банальных вещей: картошки, морковки, лука. Готовили из того, что было. Никакая гуманитарка до нас не доезжала: прямо под боком, около нас стояли российские войска. Кроме того, люди из Ворзеля платили деньги, чтобы их эвакуировали. На беларуские деньги от трех до пяти тысяч рублей [от 50 до 80 тысяч российских рублей — прим. DOXA]. Тогда еще не было никаких [гуманитарных] коридоров, поэтому некоторые люди платили. Но их судьба неизвестна: получилось им уехать или нет», — вспоминает девушка.
Гуманитарные коридоры открылись только 9 марта. Об этом жители Ворзеля узнали не сразу, поскольку российские войска глушили связь. На следующий день, после того как первая колонна машин добралась до Киева, уехали и остальные. По воспоминаниям Екатерины, автомобилей было много — около 30.
После оккупации девушка приезжала и в Ирпень. Говорит, повезло: квартира осталась целой, только балкон прострелен. Но вокруг все разрушено. «Ирпень — очень страшно. Я ездила недавно, у меня есть фотографии. Ездила холодильник убрать, так как он 72 дня не открывался. Я шла километр, знаю все эти улицы. Но я просто не могла поверить, что это тот город, в котором жила», — рассказывает девушка.
Анастасии удалось покинуть Украину 28 февраля. Сразу из города уехать не получилось: женщина ждала друга из Киева, чтобы помочь ему уехать из страны. «Я не могу бросить своих — у меня попросили помощи. Они ехали сутки. Естественно, мы их ждали. Мы могли уехать в первый же день. Потом мы забрали еще одну девочку-врача из Беларуси. 25 февраля мы приехали на границу», — вспоминает она.
Анастасии удалось пересечь границу только через два дня из-за большой очереди. По ее воспоминаниям, большинство из тех, кто уезжал, — молодые девушки с детьми на руках, которым она активно помогала. «Мы видели все: продажную полицию, которая за деньги проводила через очередь людей, женщин с детьми. Я выходила, помогала <…> Например, девочка устала с ребенком, а надо помочь подогнать машину, потому что водит только одна, другая с детьми, в туалет и никуда не выйти. А если пропускаешь — можешь остаться тут, потому что очень хитрые проскакивают вперед и могут продать очередь», — говорит Анастасия.
«Пусть звонят мне в Украину, я нахожусь тут»
Дома, в Беларуси, у Екатерины оставалась мама. Она умерла 25 мая. В этот же день к знакомым и родственникам приходила милиция, которая пыталась выяснить выяснить, где сейчас находится девушка.
«Я сказала, что секретов не имею, пусть звонят мне в Украину, я нахожусь тут. Со мной конкретно они не хотят связываться, звонить мне. Я готова, хочу записать все разговоры со следователем, или с тем, кто позвонит мне из милиции. Очень жду их звонка. Но никто не звонит», — объясняет Екатерина.
У Анастасии также осталась мама в Гомельской области, на границе с Украиной. С ней она практически не общается. Мама Анастасии поддерживает режим Лукашенко и войну на территории соседнего государства. Дочь перестала разговаривать с бабушкой после 24 февраля. «Ты живешь на границе, в деревне, где убили врача из Гомеля◻️! Это моя родная деревня, где я выросла! Леса заминированы, но люди — они все стоят на стороне Лукашенко! У нас не укладывается в голове. Они все сидят на пропаганде, на телевизоре. Причем у всех есть родственники в Украине! Мы не понимаем. Я не общаюсь со своей матерью. Я не общаюсь ни с одним человеком, поддерживающим Лукашенко. Неважно, кто это», — рассказывает Анастасия.
«Я сказала, что секретов не имею, пусть звонят мне в Украину, я нахожусь тут. Со мной конкретно они не хотят связываться, звонить мне. Я готова, хочу записать все разговоры со следователем, или с тем, кто позвонит мне из милиции. Очень жду их звонка. Но никто не звонит», — объясняет Екатерина.
У Анастасии также осталась мама в Гомельской области, на границе с Украиной. С ней она практически не общается. Мама Анастасии поддерживает режим Лукашенко и войну на территории соседнего государства. Дочь перестала разговаривать с бабушкой после 24 февраля. «Ты живешь на границе, в деревне, где убили врача из Гомеля◻️! Это моя родная деревня, где я выросла! Леса заминированы, но люди — они все стоят на стороне Лукашенко! У нас не укладывается в голове. Они все сидят на пропаганде, на телевизоре. Причем у всех есть родственники в Украине! Мы не понимаем. Я не общаюсь со своей матерью. Я не общаюсь ни с одним человеком, поддерживающим Лукашенко. Неважно, кто это», — рассказывает Анастасия.
«Я знаю, что нужна Украине»
Екатерина осталась в Украине. По приезде в Киев она попыталась разобраться с документами на ВНЖ, но после начала войны, по ее словам, отношение к беларусам изменилось. «Беларусам отказывали во всем. В принятии документов, смене фамилии, нотариальных услугах, в Минюсте отказывались ставить апостиль. Все это происходило до 2 июня. Сейчас я в Украине нахожусь нелегалом. И как себе помочь в этой ситуации, даже не представляю», — делится Екатерина.
С подобным отношением в Польше столкнулась и Анастасия. Постоянную квартиру семейной паре снять не удалось. Как только арендодатели узнавали, откуда родом Анастасия, им отказывали. Спасла только туристическая аренда на Airbnb.
Екатерина со своим молодым человеком поддерживают пострадавших украинцев. Девушка помогает пенсионерам: покупает и разносит продукты, разговаривает со стариками. Ее молодой человек участвует в строительстве разрушенного дома соседа в Ирпене.
Екатерина надеется, что когда-нибудь беларусы смогут снова гордиться своим народом: «Я и волонтерю, и помогаю, реально помогаю пенсионерам здесь. Я знаю, что нужна Украине. Но когда ты в отношениях с правительством в таком подвешенном состоянии, никакая диаспора не поможет. Даже у полка Калиновского◻️ есть проблемы с гражданством. <…> Но как началась война, стало обидно, что отношение меняется. И очень больно за это. Я надеюсь, что мы все равно сможем вернуть свое имя».
Анастасия сейчас находится в Испании. Вместе с мужем они подали документы на международную защиту. «Сейчас здесь я помогаю больше беларусам. <…> Польша переполнена, поэтому мы собрались и переехали сюда. Теперь рассказываем своим ребятам беларусам, куда можно уехать», — рассказывает Анастасия.
С подобным отношением в Польше столкнулась и Анастасия. Постоянную квартиру семейной паре снять не удалось. Как только арендодатели узнавали, откуда родом Анастасия, им отказывали. Спасла только туристическая аренда на Airbnb.
Екатерина со своим молодым человеком поддерживают пострадавших украинцев. Девушка помогает пенсионерам: покупает и разносит продукты, разговаривает со стариками. Ее молодой человек участвует в строительстве разрушенного дома соседа в Ирпене.
Екатерина надеется, что когда-нибудь беларусы смогут снова гордиться своим народом: «Я и волонтерю, и помогаю, реально помогаю пенсионерам здесь. Я знаю, что нужна Украине. Но когда ты в отношениях с правительством в таком подвешенном состоянии, никакая диаспора не поможет. Даже у полка Калиновского◻️ есть проблемы с гражданством. <…> Но как началась война, стало обидно, что отношение меняется. И очень больно за это. Я надеюсь, что мы все равно сможем вернуть свое имя».
Анастасия сейчас находится в Испании. Вместе с мужем они подали документы на международную защиту. «Сейчас здесь я помогаю больше беларусам. <…> Польша переполнена, поэтому мы собрались и переехали сюда. Теперь рассказываем своим ребятам беларусам, куда можно уехать», — рассказывает Анастасия.
Вид ограничения свободы с направлением в исправительное учреждение, где осужденные обязаны работать. Как правило, их направляют на низкооплачиваемые места для неквалифицированных сотрудников.
9 мая в Гомельской области во время рыбалки застрелили врача-ветеринара Сергея Чембровича. Журналисты преполагают, что убить мужчину могли российские военные.
Полк Кастуся Калиновского — полк добровольцев из Беларуси, образованный в феврале 2022 года для защиты Украины.
