Питера Богоссиана в итоге даже отстранили от преподавания в Университете штата Орегон в Портленде за научное мошенничество. В отличие от Сокала, который опубликовал исключительно теоретический текст, его последователи предложили к публикации исследования, основанные на эмпирических данных, которые они попросту фальсифицировали. Обе «аферы» — Сокала и его последователей — пытаются доказать «ненаучность» целых областей знания на основе того, что в отдельных журналах удалось опубликовать абсурдные публикации. Как ни странно, авторы «афер» даже не попытались сравнить качество публикаций в областях, которые они сочли «ненаучными», с «нормальными» научными журналами, что было бы более корректно с точки зрения научной методологии, потому что эти журналы бы выступали в качестве контрольной группы. Если бы они это сделали, то обнаружили бы, что абсурдные статьи, соответствующие формальным критериям, принимают и печатают в любой научной области.
Как будто в ответ на мистификацию Сокала в 2002 году вскрылась академическая недобросовестность французских физиков-просветителей братьев Богдановых, чьи научные статьи после проверки также оказались бессмысленными и не имеющими научной ценности. Тогда некоторые
предполагали, что Богдановы повторили мистификацию Сокала в области физики. По иронии судьбы, вскоре после мистификации «исследований обид» вскрылась академическая недобросовестность профессора Корнеллского Университета Брайана Вансинка, который построил карьеру на фальсифицированных данных по исследованиям ожирения. Однако никто не пытается на основании случаев, подобных Богдановым или Вансинку, доказывать, что вся физика или нутрициология ненаучны, а в журналы по ним принимают любые исследования, написанные на привычном жаргоне. Научные журналы в принципе не способны проверять данные и выводы, содержащиеся в статьях — они подтверждаются или опровергаются последующими исследованиями на основании воспроизводимости экспериментов и измерений.
Справедливости ради стоит отметить, что «Циничные теории» гораздо глубже погружаются в анализ современных Теорий Социальной Справедливости (которые они иронично обозначают с заглавных букв, противопоставляя их «адекватным» формам борьбы за социальную справедливость), чем многие другие известные нам критики новой этики вроде Константина Богомолова или Джордана Питерсона, который, судя по его твиттеру, после лечения депрессии в России все-таки решил почитать Фуко, и тот ему вроде даже нравится. Как минимум, они хотя бы пытаются отделить друг от друга постмодернизм и неомарксизм. Без этого у них почти не осталось бы конкретных аргументов, большую часть которых они заимствуют именно у марксистов (хотя их наличие скорее связано с тем, что авторы пересказывают философские дискуссии последних 70 лет, и тут не обойтись без споров марксистов с постмодернистами). Правда в основном они стараются называть их материалистами, видимо, чтобы не давать марксизму, как модернистской философии, соперничающей с либерализмом, слишком много внимания. Ведь именно модернистская вера в науку и истину, характерная для марксизма, часто становится мишенью для критики постмодернистов, которые называют ее одной из причин преступлений тоталитарных режимов, в том числе коммунистических.
Книга больше похожа на учебник по современной социальной философии, охватывающий период с 60-х годов прошлого века, который авторы зачем-то переписали, добавив ехидные комментарии на полях. Поэтому в своей рецензии Юзефович отмечает, что «те, кому глаза просто заливает ненависть к "повесточке", вряд ли смогут продраться сквозь суховатую и академичную первую главу». Дальше первой главы Галина Юзефович, кажется, сама не продралась, иначе бы она заметила, что следующие семь глав выглядят точно так же, и только две последние отличаются по стилю.
Правда, скорее всего только борцы с «повесточкой» и смогут осилить этот текст, потому что их будет подбадривать согласие с их взглядами — все-таки главы не «сухие», они довольно резко ругают «повесточку», используя далеко не нейтральный язык — и надежду, что вот-вот кто-то разоблачит обман коварной Теории и даст оружие по борьбе с ней. К сожалению, их ждет разочарование. Критическая стратегия, выбранная авторами, не позволяет им провести анализ, который был бы более глубоким, чем простой пересказ учебника, и порой заставляет их не замечать, что приводимые цитаты постмодернистов, большинство которых и так вырваны из контекста, прямо противоречат их как будто намеренно упрощенной интерпретации Теории. Линдси
оправдывает это упрощение тем, что их цель — не достоверная интерпретация Теории, а демонстрация того, как ее используют некоторые активисты. Возможно, так авторы книги решили продемонстрировать проблемы использования теоретических работ ангажированными активистами на своем собственном примере. Правда, кажется, было бы более продуктивным и академически честным указать активистам на поверхностность их интерпретации теорий, лежащих в основе их взглядов.