В конце февраля официальные источники в России утверждали, что в Украине при поддержке США разрабатывают биологическое оружие и даже, как выразился глава Роскосмоса Дмитрий Рогозин, «этническое оружие геноцида русской нации». Про «этнически ориентированное» оружие говорил и министр иностранных дел Сергей Лавров. Эксперты из разных стран опровергали обвинения России и даже разбирали, возможно ли вообще создать оружие, направленное против конкретного этноса. Если коротко — невозможно.

Еще в 2017 году Российская академия наук выпустила бюллетень, в котором объяснила, что генетическое оружие — это фантастика, потому что геномное разнообразие человечества невелико, а особенностей генома, которые присутствовали бы у жителей одной страны, но отсутствовали у жителей другой, просто не существует. Однако президент России Владимир Путин высказывает опасения по поводу существования биологического оружия уже не первый год и не принимает во внимание слова ученых.

По данным Архиповой, в начале марта люди активно реагировали на подобные заявления официальных лиц: отмечался всплеск репостов публикаций про этническое оружие. Но уже к концу месяца на первый план вышли так называемые «народные» новости или городские легенды. Эти истории не новы, а некоторые из них уходят корнями в XX век и глубже.

Первой всплыла история о ребенке, который отравился «Тархуном», произведенным в Украине. В чатах разошлось сообщение:

«Вчера в реанимации нашей инфекционки умер мальчик. На выходных он выпил тархун (в стекле). Поднялся билирубин, интоксикация, 2 дня комы, спасти не удалось! Говорите с детьми, объясняйте».

Основой для мифа стала реальная смерть ребенка в 2012 году: в Красноярском крае тринадцатилетний мальчик попал в больницу с симптомами отравления и вскоре умер. Было известно, что за несколько дней до этого он выпил 1,5 литра «Тархуна» и ему стало плохо. Однако причину смерти так и не установили: прямую связь между газировкой и отравлением не нашли, яд не обнаружили, подобных случаев отравления не выявили.

Стандартным дополнением к рассылке прилагался «черный список продуктов для детей». У некоторых страной производства указывали Россию, но большинство были отмечены как продукты украинского производства. Родителей предупреждали, что там содержатся опасные красители. На самом деле этот список взят с сайта «Телевiзiйна служба новин» (ТСН), в 2013 году там обсуждали синтетические красители, которые могут вызывать гиперактивность у детей. Список указанных в той заметке продуктов давно устарел.

Хотя эти фейки разбирали в медиа еще несколько лет назад, каждый год рассылка про отравление и опасные продукты вновь появляется в родительских чатах как актуальная история. Однако, по словам Архиповой, еще никогда она не набирала так много репостов, как после 24 февраля.

«В страшилке про Тархун еще нет конкретного образа врага, в ней просто отравленные украинские продукты, — говорит Архипова. — На следующем шаге уже появляются украинские диверсанты, которые специально заражают воду в водоемах холерой».

В конце апреля – начале мая случился всплеск сообщений о заражении воды. Рассылка начала свой путь в приграничных с территорией Украины регионах, но за несколько дней панические предупреждения добрались до Сибирского федерального округа и даже до Казахстана. Успех в распространении рассылки можно связать с тем, что к сообщениям часто прикладывали постановление Роспотребнадзора «О дополнительных мерах по профилактике холеры в Российской Федерации». Этот документ подавался как «предупредительный», подтверждающий новость о «надвигающейся вспышке» и «возможной биологической диверсии».

Роспотребнадзор издал это постановление 28 апреля, и на самом деле там говорится о том, что нужно усилить контроль за исследованиями сточных вод, особенно в «пунктах временного размещения лиц, прибывших в РФ», а граничащие с Украиной регионы должны «расширить объемы мониторинговых исследований» на случай развития эпидемиологической ситуации. Ни о каких диверсиях там не упоминается.

Это постановление появилось в тот же день, когда пресс-служба Мариупольского горсовета опубликовала предупреждение мэра города, в котором он описывал «средневековые» условия жизни в разрушенном Мариуполе: «В городе могут вспыхнуть мощные и смертоносные эпидемии — из-за отсутствия централизованного водоснабжения и канализации, разложения тысяч трупов под завалами, катастрофической нехватки питьевой воды и пищи». Мариуполь находится в Донецкой области, которая граничит с Ростовской, поэтому со стороны Роспотребнадзора было разумно усилить контроль.

Официальные каналы в России оперативно реагировали на панические рассылки о холере, но делали это примерно в таком стиле: «Сообщение о том, что в брянской воде была обнаружена холерная палочка, является ложным. Его распространяют украинские пропагандисты». Это пост из официального телеграм-канала правительства Брянской области. В итоге получался такой посыл: диверсанты не заражают воду холерой, но распространяют информацию об этом, чтобы посеять панику.

По словам Архиповой, структура мифа об отравленной воде восходит еще к легендам XIV века о евреях, отравляющих колодцы. «[Они] же начиняли сыр измельченными больными лягушками и так далее. И именно от этого с народами творились все беды, а вовсе не из-за объективных причин».

В 1321 году во Франции и Испании были распространены легенды о «заговоре прокаженных», отравляющих водоемы и колодцы. Среди подозреваемых были и евреи. Невинных людей отправляли на смертную казнь. Происходили и самосуды: люди устраивали еврейские погромы, «прокаженных» запирали в домах и сжигали. Все это происходило в отсутствие настоящей эпидемии — не нашлось даже одной жертвы отравленной воды.

Аналогичные легенды распространялись во время военных конфликтов в разных государствах. В Российской империи, например, во время Первой мировой войны ходили разнообразные антинемецкие слухи о том, как немцы травят холерой московские колодцы. Все это привело к немецким погромам в Москве◻️ в 1915 году.

По мнению Архиповой, цель подобных слухов одинакова в любой исторический период: «дегуманизировать врага и максимально приблизить тревожную повестку к жизни каждого человека».

В конце мая появилась еще одна легенда об отравлениях:

«В Крыму участились случаи отравления мелитопольской черешней, в ней сильно превышены нормы использования препарата от вредителей. Возможно, это и фермерская ошибка, а может, и сделано с целью диверсии»

В некоторых медиа к этим новостям прикладывали поддельный документ — якобы приказ Роспотребнадзора об изъятии недоброкачественной продукции «в связи с подозрением на умышленное отравление черешни».

После того как глава Роспотребнадзора во временно-оккупированной АР Крым и городе Севастополь опровергла эти сообщения, медиа в приграничных регионах рассказали о фейке про отравленную черешню в жанре:

Примерно в одно время с историей про черешню родилась легенда про иголки в огурцах, привезенных из Херсона. В чатах появилось предостережение от неназванной женщины из Ростова:

«Друзья, будьте осторожны! Купила херсонские огурцы, давай нарезать, а там игла от шприца! Страшно подумать, если бы откусила, а не нарезала»

История дополнялась призывом «немедленно уничтожить все огурцы <...> вдруг в них не только иглы, а и какой-нибудь вирус».

Легенда про иголку не нова: в разные периоды в Советском Союзе кто только не «подкладывал» разнообразные острые предметы в пищу. Во время антисемитской истерии 1952–1953 годов среди прочего распространялись истории о том, что врачи-евреи дают людям таблетки с кусочком проволоки или свинца. А накануне Олимпиады 1980 года в Москве популярность приобрели слухи об опасности заграничной еды и угощений от иностранцев: якобы в шоколаде находят лезвия, а в конфетах и жвачках — битое стекло и иглы (иногда даже сразу отравленные).

Тогда же, в 1979–1980 годах, распространялась легенда о взрывающихся игрушках и почему-то — авторучках иностранного производства. По воспоминаниям современников, особенно активно этот сюжет развивался после 1982–1983 годов, когда в тв-сюжетах о войне в Афганистане начали рассказывать о «диверсиях США». Якобы американские солдаты оставляли на дорогах мины, замаскированные под игрушки.

Все это мутировало в городские легенды, где иностранцы оставляли на улицах СССР или дарили советским детям взрывающиеся вещи. Жертвами в таких мифах обычно выступали именно дети, потому что это болевая точка, объединяющая большое количество людей. Но иногда легенды распространялись и на взрослых: «Один иностранец подарил таксисту авторучку. Через некоторое время таксист достал ее из кармана, чтобы рассмотреть, а она взорвалась у него в руке. Остался без рук».

История про взрывающиеся вещи в наше время переродилась в легенду о взрывающихся паспортах. В первой половине мая в чатах случился особенно большой всплеск репостов следующей рассылки:

«Всех предупредите, детей в первую очередь! В России появились диверсанты: кладут на дорогах, на лавках, в кустах телефоны, планшеты, кошельки, блокноты заминированные, заряд не большой, но руку отрывает <...> В Курске вчера оторвал руку “паспорт”: поднял, открыл — одну руку полностью кисть оторвало, на второй 3 пальца и ранение брюшной полости»

Администрация Курской области назвала сообщение фейком, но, несмотря на это, рассылка все равно разошлась по другим регионам, граничащим с Украиной, потом ушла глубже в страну и даже вышла за пределы России.

Неизвестно, связано ли это, но легенда про взрывающиеся вещи появилась примерно через неделю после того, как антивоенное движение «#ОЧНИСЬ!» предложило распространять при помощи «забытых вещей» антивоенные послания и листовки со ссылками на независимые СМИ.

Согласно городским легендам, диверсанты не только разбрасывают взрывающиеся вещи, но и расклеивают по городам России стикеры с символами Украины и лезвиями на обороте.

Слухи о враждебных группах, распространяющих листовки с лезвиями, возникали в разных странах еще в XX веке. В разное время в Советском Союзе люди боялись, что некие «неизвестные» вставляют лезвия в поручни эскалаторов и перила в подъездах. В Британии 1970-х годов люди якобы находили лезвия под листовками с расистскими высказываниями. В 2020 году в некоторых европейских странах ходила эта же легенда про плакаты неонацистских группировок.

По словам Архиповой, с начала полномасштабного вторжения в Украину слухи про лезвия распространяются в России волнами. Новый виток эта легенда получила после 20 июня, когда в сети появился пост с фотографиями: якобы жители Петербурга обнаружили лезвия под листовками с украинским гербом.

На самом деле фотографию с лезвиями взяли из публикаций 2016 года: неназванный рассказчик показывал, что в Москве появились стикеры с лезвиями. Потом государственные медиа добавили в эту историю подробности. Например, «Вести.ру» писали, что опасные стикеры расклеены по подъездам и несколько работников коммунальных служб уже порезали руки, а полиция выявила двенадцать аналогичных случаев в разных районах города и пытается найти злоумышленников. Больше новостей об этом или о результатах расследования не было. Происходила эта история на самом деле или нет — неизвестно.

Несмотря на то что уже в день публикации раскрылось, что история сфальсифицирована, люди продолжили распространять и трансформировать ее.

«Фотография с лезвиями стремительно расходится по Z-пабликам и частным постам. Сначала говорится про окраины Петербурга, потом — просто Петербург, потом — Брянск, Ростов-на-Дону и другие города прифронтовой зоны», — рассказывает Архипова.

В комментариях и репостах люди просили друг друга быть осторожными и предполагали, что лезвия могут быть чем-то заражены. За несколько дней такие посты собирали до нескольких тысяч перепостов в социальных сетях. Однако Архипова объясняет, что соцсети — это верхушка айсберга и основной канал распространения таких легенд — рассылки в мессенджерах, которые невозможно посчитать.

История про лезвия отличается от предыдущих легенд тем, что она родилась не в соцсетях. По словам Архиповой, первая публикация появилась в медиа «Политика сегодня», через час об этом написало Федеральное агентство новостей — это прогосударственные СМИ, которые входят в медиагруппу «Патриот». Уже потом новость разошлась на горизонтальном уровне.

В книге «Опасные советские вещи: Городские легенды и страхи в СССР» Александра Архипова и Анна Кирзюк называют такие тексты агитлегендами.

Основное свойство городской легенды — передаваться из уст в уста, распространяться по каналам «горизонтальной» коммуникации. Агитлегенда похожа на обычную городскую легенду содержательно и эксплуатирует существующие слухи, подогревает страх, который уже есть.

«Агитлегенда не должна высасываться из пальца, она должна опознаваться как свое, родное, во что ты и так веришь», — объясняет Архипова. В то же время исследовательница считает агитлегенды плохим оружием для пропаганды: в зависимости от степени невротизации общества подобное нажимание на болевые точки может привести к непредсказуемым результатам. «Паника не ковер, — говорит Архипова, — ее можно развернуть, но обратно она очень плохо сворачивается».

Тем временем государственные институты в России продолжают создавать агитлегенды, демонизирующие украинцев. 17 июля на заседании в Совете Федерации вице-спикерка Госдумы Ирина Яровая заявила, что в крови пленных украинских военных обнаружили следы наркотиков, гепатита А и лихорадки Западного Нила. Сенатор Константин Косачев сделал вывод, что над военными ставили опыты, а на территории Украины «производились эксперименты по крайне опасным заболеваниям, которые при определенных обстоятельствах могли распространяться в военных целях».

Пока неизвестно, насколько широко эта легенда разойдется, то есть насколько она соответствует реальным страхам россиян_ок.

Ирина Яровая добавила, что с помощью конкретно этих экспериментов создается «жесточайшая машина по убийству». «И те допинги, которые им [украинским военным] дают для того, чтобы вообще нейтрализовать последние следы человеческого сознания и превратить их в жесточайшие и смертоносные чудовища, тоже это подтверждают», — настаивает вице-спикерка.

С одной стороны, нам пытаются подать образ врага, который распространяет болезни, как потенциальную опасность. Государственная пропаганда вообще очень активно эксплуатирует тему с заболеваниями и возможными эпидемиями. С другой стороны, нам демонстрируют, что враг зомбирован и в силу этого совершает какие-то жестокие действия — это уже дегуманизация.

Эта комбинация направлена на создание страшного образа не-человека, с которым невозможна коммуникация. «Такая агитлегенда при всей своей нелепости разрешает рассказчику уклониться от диалога с другой стороной и быть единственным носителем правды», — говорит Архипова.

Опять же, легенда о том, что противник по какой-то причине лишен своей воли, не уникальна. Такие истории часто рождаются во время войн или кризисов. Даже во время российских митингов ходили легенды, что их участников опаивают водой с наркотиками. Эти слухи распространяли чиновни_цы Минпросвещения, школьные и университетские преподавател_ьницы. По словам Архиповой, сюжет о том, что «на митингах дают еду, превращающую тебя в зомби», всплывает каждый раз, когда происходят потрясения.

Авторки книги «Опасные советские вещи» уточняют: хотя в отдельных случаях есть доказательства, что представители властных институтов намеренно используют агитлегенды, все же неправильно считать, что такие истории всегда расчетливо «вбрасываются».

Например, в 1980 году перед Олимпиадой в Москве учителя объясняли детям, что иностран_ки могут предлагать им отравленные сладости или жвачки с иглами и толченым стеклом. Хотя эти беседы проводили по заданию руководства, многие учителя сами в это верили.

Кирзюк и Архипова приводят и более современный пример. В 2016 году Виктор Грищенко, чиновник из подмосковного города, был так встревожен слухами о жвачках с героином, которые будто бы раздают детям на улицах, что распечатал на официальном бланке текст рассылки из родительского чата, сослался на несуществующее письмо из МВД и отправил документ другим чиновникам. Как пишут Архипова и Кирюзк, Грищенко «вызвал панику в региональных комитетах по образованию и родительских чатах. На вопрос журналистов о том, зачем он это сделал, Грищенко ответил, что хотел таким образом привлечь внимание общественности к существующей угрозе, которую лично он воспринимал как абсолютно реальную».

Исходя из этого, исследовательницы городских легенд считают, что вопрос «кто это придумывает?» не так важен, ведь автор зачастую — коллективный. Важнее вопрос: почему эти легенды распространяют?

«Я многих спрашивала, почему это перепощивают, и ответ такой: ”Лучше перебдеть, чем недобдеть”. Люди могут и не верить в ту информацию, которую они пересылают, но на всякий случай они это пересылают», — говорит Архипова.

«Вот такое предупреждение прислали», — пишет обычный пользователь VK и рассказывает историю о взрывающихся паспортах. В комментариях объясняют, что это фейк, и начинается спор о том, стоит ли распространять непроверенную информацию. Аргументы за: «Береженого бог бережет», «Подобные фейки просто укрепляют бдительность», «Это тот случай, когда лучше перебдеть, нежели иметь печальные последствия».

По словам Архиповой, в ситуации социальных катастроф, когда люди утрачивают чувство контроля над ситуацией, через распространение этих легенд они создают своего рода «низовой контроль».

«Я знаю, что никто меня не спасет: ни государство, ни медицина, ни милиция, и единственный способ защиты — это объединиться с соседями и ходить с ружьями вокруг дома, — объясняет исследовательница. — И вот это и происходит. Люди объединяются в такой низовой дозор и начинают пересылать друг другу страшилки, чтобы быть начеку».

Потом они пересылают эти предупреждения другим, чтобы окружающие тоже были готовы — чувство контроля возрастает. На непродолжительный период это способно успокоить. Александра Архипова называет это компенсаторной функцией городских легенд.

Утрата доверия к официальным источникам информации — это еще одна причина, почему люди распространяют городские легенды, а порой и верят в них. Поэтому сейчас именно общие чаты стали основным проводником таких «народных» новостей. Исследовательница объясняет, что в авторитарных режимах обычные люди в целом живут в ситуации недоверия: «И чем сильнее недоверие к официальным источникам информации, тем в большей степени единственным источником, которому ты хочешь доверять, становятся “такие же, как мы”. А где такие встречаются? Домовые чаты, родительские чаты, группы садоводов. Это группы, где люди чем-то объединены. В результате они склонны доверять информации от таких же, как они сами, потому что информация от “такого же, как я” — это почти то же самое, от меня».

По мнению Архиповой, главная причина популярности городских легенд о разнообразных украинских диверсантах — это потребность объяснить себе, зачем Россия начала войну.

В книге «Опасные советские вещи» авторки объясняют, что городские легенды не просто отражают реальность — они позволяет человеку «поработать» над реальностью, артикулировать таким образом наличие проблемы или символически решить ее.

Сейчас слухи рождаются один за другим, а частота рассылок увеличивается, потому что «проблема» все никак не решается: «спецоперация» длится уже пять месяцев. Людям страшно, и, судя по исследованиям социологов, зачастую они не понимают, что происходит и зачем это нужно.

«Иллюзия того, что это короткая спецоперация, становится все прозрачнее, купол рвется, и возникает необходимость объяснять, почему идет война. Человек пытается подкрепить свою патриотическую позицию, то есть поддержку государства, а значит и [российские] войска в Украине», — говорит Александра Архипова. По мнению исследовательницы, единственным аргументом в этом случае служит дегуманизация противников. «Надо показать, что они такие страшные, что война становится необходимостью. Страшилки здесь очень помогают, они объясняют, зачем нужно воевать: потому что если мы сегодня не будем воевать, то завтра придут украинские диверсанты и отравят всех наших детей».

Может возникнуть вопрос: зачем плодить дополнительных врагов, если государственная пропаганда уже преподносит нам глобального врага с помощью конспирологических теорий о биолабораториях, этническом оружии и экспериментах над людьми?

Архипова объясняет, что глобальный враг для нашего сознания не очень удобен. «Это какие-то американцы и нацисты, которые как-то целиком вредят стране. Вот Мариванна это читает, но ей это не очень важно, потому что ей лично это не вредит», — говорит исследовательница.

Чтобы успокоить себя и не дать распасться существующей картине мира, люди начинают самостоятельно придумывать близкого врага. Его лепят из слухов, из старых городских легенд, потом распространяют и перерабатывают эти страшилки — по сути, это тоже пропаганда, но низовая, горизонтальная или косвенная.

«В этих страшилках диверсанты совершают вполне конкретные действия: они отравляют и взрывают то, что находится вокруг рассказчиков, а главное — “угрожают нашим детям”. Эти нелепейшие страшилки — симптом, показывающий степень заболевания. Частота таких рассылок увеличивается со временем. Чем дольше тянется война, тем больше людям надо верить в опасного врага, — объясняет исследовательница. — Плотность распространения зависит от географии: чем ближе к югу России и обстрелам, тем чаще они встречаются».

Александра Архипова рассказывает, что к августу частота слухов возросла настолько, что сейчас каждую неделю в среднем рождаются две новые легенды, в основном про отравленную пищу. «Думаю, дегуманизация украинцев в глазах россиян будет идти по этому пути», — говорит Архипова.

Историк Владислав Аксёнов, автор книги «Слухи, образы, эмоции. Массовые настроения россиян в годы войны и революции», рассказывает, что в переломные моменты городские легенды накапливаются и обретают критическую массу, способную влиять на социально-политические события. При этом, когда кризис доверия между властью и обществом доходит до крайней точки, официальные опровержения слухов перестают работать — они только сильнее подстегивают страхи.

По словам Аксёнова, в отдельные исторические периоды абсурдность городских легенд указывала на крайнюю степень невротизации общества. А слухи, которые со стороны могли казаться смешными, иногда приводили к вспышкам насилия. Однако оценить степень невротизации и предсказать, какую реакцию и в какой момент могут спровоцировать такие страшилки, — почти невозможно. Иногда, если причина кризиса внезапно исчезала, городские легенды просто безболезненно уходили в спячку до следующего кризиса.