«Эйфория» — на первый взгляд еще один сериал про подростков и для подростков — с момента своего появления сумела привлечь внимание намного более широкой аудитории: одним из первых, кто дал ей ощутимый медийный толчок, был
Леонардо Ди Каприо, к выходу же второго сезона ее аудитория
выросла еще примерно на 100%. Одна из основных причин, почему «Эйфория» смогла выйти за рамки той социальной группы, которую она исследует (в отличие от других подростковых фильмов и сериалов нулевых, вроде «Классного мюзикла», «Сплетницы» или «Дрянных девчонок») — это эксплицитно левая культурная повестка и актуальная социальная проблематика. Эйфория не столько портретирует поколение и отражает реальность, сколько подчеркивает, что эта «объективная» реальность — результат социального конструирования.
Standpoint: Этот текст написан с позиции левой критики, которая мыслит любой культурный объект либо как продукт капиталистической идеологии (воспроизводящей ее и поддерживающей статус-кво), либо как механизм ее критики. Это относится к любому продукту культуры: от артхауса для ста зрителей до блокбастера с миллионными сборами. Чтобы критиковать идеологию, важно осознавать собственную позицию (оптику), а не стремиться к позиции «над» и «вне». «Объективный», неангажированный взгляд попросту невозможен — наши оценки в любом случае предопределены различными социальными факторами ◻️. В этом тексте через анализ содержания и формы сериала я пытаюсь оценить, насколько «Эйфории» удается справиться с функцией радикальной критики общества, внутри которого она существует. Действие реальности на «Эйфорию» и «Эйфории» на реальность взаимонаправлено: одна из главных героинь здесь — трансгендерная девушка Джулс, которую играет Хантер Шеффер, сама начавшая транспереход в
старшей школе. Героиня и ее исполнительница очень близки. Шеффер признавалась, что работа над монологом Джулс для рождественского спецэпизода Fuck Anyone Who's Not a Sea Blob произвела на нее терапевтический эффект. Другая актриса «Эйфории», Барби Феррейра,
переживала дисморфофобию ◻️ и играет героиню Кэт с этой же проблемой.
При этом предельная реалистичность происходящего в «Эйфории» отнюдь не обусловлена воспроизведением подобной атмосферы на площадке. Напротив, акт_рисы
свидетельствуют о еще более бережном отношении со стороны съемочной команды во время эмоционально тяжелых сцен. Кроме того, у сериала даже существует
горячая линия поддержки для зритель_ниц, проживающих в США и находящихся в тяжелом психологическом состоянии.
Сериалы и фильмы нулевых о подростках оперировали бинарной эстетикой и
стереотипными, поверхностно проработанными сюжетными арками. В «Эйфории» же все ровным счетом наоборот: сериал радикально расширяет свою проблематику и старается разными голосами говорить о разных аспектах взросления, в то время как male gaze на уровне (не-)универсального взгляда камеры преодолевается введением Ру в качестве ненадежной рассказчицы. Ру, за счет своего аналитического ума, рассматривает своих ровесни_ц с некоторой дистанции. У нее есть своя предельно конкретная точка зрения на происходящее, обусловленная повышенным чувством справедливости и миноритарным опытом жизни небелой девушки в маленьком американском городе. Последний аспект подробно раскрывается в специальном рождественском эпизоде Trouble Don't Last Always, выполненном в форме диалога между Ру и ее старшим товарищем из общества анонимных зависимых Али.
На метакинематографическом уровне нарраторка Ру — это игра с ожиданиями зрителя и конкретно медийным образом Зендаи, изначально всеми любимой девочки с телеканала Disney, которая к концу второго сезона превращается в зависимую манипулятивную персону с неконтролируемыми вспышками гнева, прогрессирующим биполярным расстройством, учащающимися депрессивными эпизодами и рецидивом наркозависимости. И хотя репрезентация наркопотребления в сериале порой заходит слишком далеко, заигрывая с «программными» фильмами вроде «На игле» или «Реквиема по мечте» и рисуя катастрофические сценарии на грани с наркофобией, амбивалентность и проработанность героини Зендаи по сравнению с другими безапелляционно симпатичными ее ролями здесь очевидна.
При развитии персонажки Ру во втором сезоне создатель_ницы сериала решили не тянуть интригу с главной романтической линией, садистически поддерживая зрительское желание. Вместо этого они показывают, what dreams may come — куда приводят мечты. Во втором сезоне Ру получает все, чего хотела, но не могла себе позволить: одновременно быть с Джулс и употреблять вещества, но все идет совсем не так, как она предполагала. Все это выбивает ее из привычной роли рассказчицы. Нарраторка совершенно исчезает из сериала, когда Ру интенсивно употребляет.