Свой — чужой
Как национализм стал главной объединяющей силой правых
Публикация: 30 декабря 2021
12 декабря на Дарью Февраль, сотрудницу книжного магазина «Листва» в Санкт-Петербурге, напал дворник. По словам Дарьи, нападавший «схватил [ее] за волосы, содрал очки и повалил в снег». Что стало причиной конфликта неизвестно. «Листва» в своем телеграм-канале подчеркивает, что нападение совершили «пьяные узбеки», такое соседство с узбекскими дворниками «опасно для магазина и местных жителей, и с этим надо что-то делать». О том, как политики националистического толка мобилизуют граждан вокруг антимигрантских настроений, размышляет муниципальный депутат, автор телеграм-канала «Муниципальная экзистенция» Виталий Боварь.
12 декабря на сотрудницу книжного магазина «Листва» в Санкт-Петербурге Дарью Февраль в ходе конфликта, суть которого не вполне ясна, напал дворник. Дворника зовут X, он из Узбекистана. Именно происхождение дворника попало в центр внимания многочисленных комментаторов данной истории: причем как локальных политиков, так и части горожан. Бытовой конфликт почти мгновенно перешел в плоскость обсуждения российской миграционной политики и границ приемлемого в общественном дискурсе.
Проблемы взаимодействия культур, миграции, этнической преступности связаны между собой, но ни одна из них в России не решается. И я считаю, что предлагаемое националистами и другими правыми движениями направление мысли, основанное на противопоставлении свой/чужой — худший из выходов.
В последнее время тема мигрантов, миграции, ксенофобии и национальностей часто попадает в медийное поле. Яркий пример — сервис объявлений недвижимости ЦИАН, который запретил делать приписку «только славянам» в объявлениях о сдаче квартир. При этом в моем новостном потоке регулярно возникают новости о правонарушениях, в которых либо указана страна происхождения преступника, либо каким-то другим образом подчеркнуто: предполагаемый преступник — «чужак».
Недавно «Новая газета» проанализировала статистику Генпрокуратуры, Судебного департамента и МВД, которую кратко можно свести к выводу, что мигрант примерно в два раза безопаснее «своего», а существенная часть правонарушений мигрантов — нарушения миграционного законодательства. Но статистика статистикой, а «чуждое» происхождение все равно попадает в новостные сводки как важный факт, характеризующий преступника.
Исходный пост «Листвы», рассказывающий о нападении на Дарью Февраль, содержал в себе два легко считываемых и важных для нас посыла. Первый: нападавший — этнический чужак («узбек»), который мало того, что чужак, так еще и не вполне человек («пьяный узбек, напившийся до животного состояния»). Второй: «такое соседство для нас и местных жителей в любом случае опасно». В посте говорилось о конкретном нападавшем дворнике и его друге, но националистически ориентированные сообщества и спикеры транслировали опасность соседства со всеми дворниками из Узбекистана.
Именно это, а не страх за независимую книготорговлю, стало фактором, масштабирующим новость до федеральных масштабов. И когда особенно важно, что скажет в этой ситуации общество — общество молчит. А вот «Общество.Будущее», например, создает сервис для облегчения подачи «жалоб на нелегальных мигрантов». То есть от предельно конкретной ситуации они перешли к абстракции: опасность представляют все «нелегальные мигранты». Кто же еще должен с лихвой отведать гнева «простых русских людей», как не люди, уехавшие мести мрачные петербургские дворы за 25 тысяч в месяц.
Проблемы взаимодействия культур, миграции, этнической преступности связаны между собой, но ни одна из них в России не решается. И я считаю, что предлагаемое националистами и другими правыми движениями направление мысли, основанное на противопоставлении свой/чужой — худший из выходов.
В последнее время тема мигрантов, миграции, ксенофобии и национальностей часто попадает в медийное поле. Яркий пример — сервис объявлений недвижимости ЦИАН, который запретил делать приписку «только славянам» в объявлениях о сдаче квартир. При этом в моем новостном потоке регулярно возникают новости о правонарушениях, в которых либо указана страна происхождения преступника, либо каким-то другим образом подчеркнуто: предполагаемый преступник — «чужак».
Недавно «Новая газета» проанализировала статистику Генпрокуратуры, Судебного департамента и МВД, которую кратко можно свести к выводу, что мигрант примерно в два раза безопаснее «своего», а существенная часть правонарушений мигрантов — нарушения миграционного законодательства. Но статистика статистикой, а «чуждое» происхождение все равно попадает в новостные сводки как важный факт, характеризующий преступника.
Исходный пост «Листвы», рассказывающий о нападении на Дарью Февраль, содержал в себе два легко считываемых и важных для нас посыла. Первый: нападавший — этнический чужак («узбек»), который мало того, что чужак, так еще и не вполне человек («пьяный узбек, напившийся до животного состояния»). Второй: «такое соседство для нас и местных жителей в любом случае опасно». В посте говорилось о конкретном нападавшем дворнике и его друге, но националистически ориентированные сообщества и спикеры транслировали опасность соседства со всеми дворниками из Узбекистана.
Именно это, а не страх за независимую книготорговлю, стало фактором, масштабирующим новость до федеральных масштабов. И когда особенно важно, что скажет в этой ситуации общество — общество молчит. А вот «Общество.Будущее», например, создает сервис для облегчения подачи «жалоб на нелегальных мигрантов». То есть от предельно конкретной ситуации они перешли к абстракции: опасность представляют все «нелегальные мигранты». Кто же еще должен с лихвой отведать гнева «простых русских людей», как не люди, уехавшие мести мрачные петербургские дворы за 25 тысяч в месяц.
Будучи мундепом, я приобрел обширный опыт взаимодействия с дворниками. В нашем округе большая часть из них мигранты, и это самые обычные люди. Они не всегда в совершенстве понимают русский язык, и, кажется, не особо любят свою работу. Но каких-то проблем с ними у меня не было, в отличие от их русских руководителей из местной управляющей компании-монополиста. Эти компании селят рабочих-мигрантов в аварийные дома без коммуникаций, отправляют на наши «русские» крыши без страховки и думают, что если на человека кричать, то он будет лучше понимать отличие слов «мести» и «выметаться».
Государство тоже не особенно пытается исправить ситуацию. Недавно мэр Москвы Собянин начал задумываться о «качестве людей», намекая на то, что строители-россияне лучше мигрантов. В Тюменской области сделали проще: запретили мигрантам работу в такси, а в Ханты-Мансийском АО запрет коснулся и мелкую розничную торговлю. Но приз в категории «Главный Расовед», конечно, должен получить председатель Следственного комитета России Бастрыкин с его «геномной регистрацией» мигрантов. Все три решения не могут внятно ответить на вопрос, какую проблему и как они пытаются решить.
Основа национальной политики российской власти — поощрение диаспоральных структур. Схема выглядит достаточно простой. За наши внушительные миграционные потоки отвечает много акторов: застройщики, ФМС, отделы по «межнациональным связям» и другие структуры. Однако дисциплинарные практики возложены на «уважаемых людей» из соответствующих диаспор. Эти институты действуют по принципу коллективной ответственности — проступок/правонарушение/скандал вокруг одного человека отражается на всей группе, и потому диаспора стремится быстро и эффективно решить любую возникшую проблему. Это относительно действенный способ, который все же усугубляет одну из главных долгосрочных проблем миграции — интеграцию новых людей в наше общество. Россия многонациональная, многоукладная и очень неоднородная страна. Ее столицы — мегаполисы, где религии, привычки, культуры перемешаны, и ничего плохого в этом нет. Однако без сил и ресурсов на включение мигрантов в наше общество вся эта структура просто рухнет — в «лучшем» для националистов варианте уедут те, кто работает, а останутся те, кто в серой зоне — а они совершенно точно найдут способ остаться.
Возможно, решение проблемы мы найдем в другом месте, а именно в московском филиале «Листвы», где недавно выступали члены «Общества.Будущее» Даниил Махницкий и Роман Юнеман — репортаж с мероприятия предлагает «Сота». «Русская политика непонятна людям, запроса на нее нет, но есть запрос на борьбу с миграцией», — прагматический ответ Юнемана на «антимигрантское» недовольство москвичей. Я бы предположил, что москвичи недовольны нарастающим неравенством, двухлетней пандемией, глубоким экономическим кризисом и общим сокращением своих возможностей. Думаю, что руководители это понимают и умело предлагают взамен всех недовольств — одно большое недовольство наплывом мигрантов. Ведь национализм еще нужно воспитать, сам он булкой не нахрустится. Паршиво в этом всем, что реализация даже самых жестких миграционных мер не решит настоящих проблем, и на месте политиков ответственно и правильно об этом говорить своим потенциальным избирателям.
В заключение я просто на всякий случай напомню, что мигранты — это люди. Они могут воспроизводить привычные культурные практики, бытовые этические и эстетические представления, могут выпивать, драться, совершать сексуализированное насилие и другие преступления. И нам всем нужно для себя ответить: готовы ли мы взять две разных линейки, на одной из которых будет написано «свой», а на другой «чужой», чтобы мерить ими одни и те же человеческие поступки.
Государство тоже не особенно пытается исправить ситуацию. Недавно мэр Москвы Собянин начал задумываться о «качестве людей», намекая на то, что строители-россияне лучше мигрантов. В Тюменской области сделали проще: запретили мигрантам работу в такси, а в Ханты-Мансийском АО запрет коснулся и мелкую розничную торговлю. Но приз в категории «Главный Расовед», конечно, должен получить председатель Следственного комитета России Бастрыкин с его «геномной регистрацией» мигрантов. Все три решения не могут внятно ответить на вопрос, какую проблему и как они пытаются решить.
Основа национальной политики российской власти — поощрение диаспоральных структур. Схема выглядит достаточно простой. За наши внушительные миграционные потоки отвечает много акторов: застройщики, ФМС, отделы по «межнациональным связям» и другие структуры. Однако дисциплинарные практики возложены на «уважаемых людей» из соответствующих диаспор. Эти институты действуют по принципу коллективной ответственности — проступок/правонарушение/скандал вокруг одного человека отражается на всей группе, и потому диаспора стремится быстро и эффективно решить любую возникшую проблему. Это относительно действенный способ, который все же усугубляет одну из главных долгосрочных проблем миграции — интеграцию новых людей в наше общество. Россия многонациональная, многоукладная и очень неоднородная страна. Ее столицы — мегаполисы, где религии, привычки, культуры перемешаны, и ничего плохого в этом нет. Однако без сил и ресурсов на включение мигрантов в наше общество вся эта структура просто рухнет — в «лучшем» для националистов варианте уедут те, кто работает, а останутся те, кто в серой зоне — а они совершенно точно найдут способ остаться.
Возможно, решение проблемы мы найдем в другом месте, а именно в московском филиале «Листвы», где недавно выступали члены «Общества.Будущее» Даниил Махницкий и Роман Юнеман — репортаж с мероприятия предлагает «Сота». «Русская политика непонятна людям, запроса на нее нет, но есть запрос на борьбу с миграцией», — прагматический ответ Юнемана на «антимигрантское» недовольство москвичей. Я бы предположил, что москвичи недовольны нарастающим неравенством, двухлетней пандемией, глубоким экономическим кризисом и общим сокращением своих возможностей. Думаю, что руководители это понимают и умело предлагают взамен всех недовольств — одно большое недовольство наплывом мигрантов. Ведь национализм еще нужно воспитать, сам он булкой не нахрустится. Паршиво в этом всем, что реализация даже самых жестких миграционных мер не решит настоящих проблем, и на месте политиков ответственно и правильно об этом говорить своим потенциальным избирателям.
В заключение я просто на всякий случай напомню, что мигранты — это люди. Они могут воспроизводить привычные культурные практики, бытовые этические и эстетические представления, могут выпивать, драться, совершать сексуализированное насилие и другие преступления. И нам всем нужно для себя ответить: готовы ли мы взять две разных линейки, на одной из которых будет написано «свой», а на другой «чужой», чтобы мерить ими одни и те же человеческие поступки.