«Ему было 19 лет, и он погиб на передовой»
Как в «ДНР» мобилизовывали студентов на войну
Публикация: 10 июня 2022
Если в России всеобщая мобилизация пока является лишь слухом, то на территории «ЛНР» и «ДНР» она началась 19 февраля — за несколько дней до полномасштабного вторжения России в Украину. По всей территории самопровозглашенных республик мужчин призывного возраста убеждали стать добровольцами, а порой и записывали в ряды добровольцев насильно. Непосредственное участие в этом принимали учебные заведения, угрожая студентам отчислением и уголовным преследованием, если те самостоятельно не явятся в военкомат.
На войну попадали и вчерашние школьники — студенты первых курсов донбасских «вузов». 20 мая «глава ДНР» Денис Пушилин издал указ о предоставлении отсрочки студентам дневного отделения. Но это решение не коснулось студентов, которые уже отправились на фронт, — им придется служить дальше. Да и те, кто избежал мобилизации, не чувствуют себя в безопасности: в «республике» продолжают ловить мужчин на улицах и отправлять в военкоматы против их воли.
На войну попадали и вчерашние школьники — студенты первых курсов донбасских «вузов». 20 мая «глава ДНР» Денис Пушилин издал указ о предоставлении отсрочки студентам дневного отделения. Но это решение не коснулось студентов, которые уже отправились на фронт, — им придется служить дальше. Да и те, кто избежал мобилизации, не чувствуют себя в безопасности: в «республике» продолжают ловить мужчин на улицах и отправлять в военкоматы против их воли.
«Сносная жизнь закончилась с началом новой фазы войны»
Андрею ◻️ 18 лет, он живет в Донецке и учится в «Донецком национальном техническом университете» («ДонНТУ») ◻️. В феврале он помогал своему другу делать ремонт дома и во время перекура проверял соцсети. «В беседе мои одногруппники начали пересылать сообщения из других университетов о том, что [глава «ДНР»] Пушилин издал указ, по которому со всех студентов снимается бронь ◻️ и мы должны без повесток явиться в военкоматы с вещами и едой. В случае неявки обещали уголовное преследование», — рассказывает Андрей.
Он, как и практически все донбасские студенты, которые в феврале 2022 года оказались под угрозой мобилизации, впервые столкнулся с войной еще ребенком — восемь лет назад: «Первое время было страшно. Еще не отличали вылеты от прилётов, поэтому постоянно бегали в бомбоубежище. К нам на район часто прилетали снаряды, а один раз так вообще во дворе гараж соседей разбомбили. Благо, без жертв. Только окна повылетали в некоторых домах, и все», — вспоминает Андрей. После этого мама Андрея задумалась о переезде в более безопасную часть Украины, подконтрольную киевским властям, к бабушке Андрея. Возможность выехать представилась только в 2015 году, но к этому времени семья уже передумала: «Не хотелось квартиру бросать, да и выехать возможность представилась только в 2015 году. В то время к нам уже прилетало намного реже, поэтому и мысли о переезде как-то улетучились».
Он, как и практически все донбасские студенты, которые в феврале 2022 года оказались под угрозой мобилизации, впервые столкнулся с войной еще ребенком — восемь лет назад: «Первое время было страшно. Еще не отличали вылеты от прилётов, поэтому постоянно бегали в бомбоубежище. К нам на район часто прилетали снаряды, а один раз так вообще во дворе гараж соседей разбомбили. Благо, без жертв. Только окна повылетали в некоторых домах, и все», — вспоминает Андрей. После этого мама Андрея задумалась о переезде в более безопасную часть Украины, подконтрольную киевским властям, к бабушке Андрея. Возможность выехать представилась только в 2015 году, но к этому времени семья уже передумала: «Не хотелось квартиру бросать, да и выехать возможность представилась только в 2015 году. В то время к нам уже прилетало намного реже, поэтому и мысли о переезде как-то улетучились».
«Меня [все еще] прельщали идеи уехать к родственникам в Украину, но мама не хотела меня отпускать, пока я не отучусь в Донецке».
«Золотых гор», которые жителям Донбасса обещали лидеры сепаратистов, так и не случилось: «По итогу мы получили только горы трупов, террор, беспредел военных и бедность». Но со временем к ситуации удалось привыкнуть: «С течением лет жизнь устаканилась. Зарплаты и пенсии потихоньку росли. Поскольку мы привыкли жить достаточно скромно, денег нам хватало, даже чтобы на что-то откладывать. Например, мама в прошлом году смогла телефон купить. Потом нам бабушка денег прислала и купили телефон мне. Подкопили еще и в частной клинике зубы запломбировали. В целом не очень хорошо, но стабильно жили. Такая сносная жизнь закончилась с началом новой фазы войны», — делится Андрей.
После издания указа Пушилина о фактической отмене брони для студентов, одногруппники Андрея стали писать о звонках с неизвестных номеров. Вскоре позвонили и ему: «Как и другие, я не взял трубку, но мне пришла СМС с указанием явиться на следующий день в военкомат до 13:00 с вещами. На семейном совете мы решили, что жизнь дороже, даже если посадят в тюрьму».
После издания указа Пушилина о фактической отмене брони для студентов, одногруппники Андрея стали писать о звонках с неизвестных номеров. Вскоре позвонили и ему: «Как и другие, я не взял трубку, но мне пришла СМС с указанием явиться на следующий день в военкомат до 13:00 с вещами. На семейном совете мы решили, что жизнь дороже, даже если посадят в тюрьму».
Мобилизовать по звонку или СМС никого не могут даже по «законам» «ДНР»: «Закон о воинской обязанности и военной службе» предполагает ответственность за неявку в военкомат только по уже подписанной повестке. Но, по словам Игоря ◻️, студента «Донецкого национального университета» («ДонНУ»), с объявлением мобилизации в «республике» творился полный хаос: «Все плевать хотели на правила, по которым проводят мобилизацию. То есть некоторых пытались относительно спокойно затащить в военкомат по повестке, а некоторых обманом или силой тащили туда и записывали как добровольцев».
Знакомые из военкомата сказали семье Андрея, что ничего страшного для студентов не произойдет и в реальных боевых действиях им участвовать не придется: мол, сначала погоняют по полигону, а потом либо отправят домой, либо скажут патрулировать улицы занятых территорий. Но опасения Андрея и его семьи были оправданы: «Все это оказалось ложью. Мой друг, с которым я и делал ремонт, тоже студент, и он пошел [в военкомат после звонка]».
Знакомые из военкомата сказали семье Андрея, что ничего страшного для студентов не произойдет и в реальных боевых действиях им участвовать не придется: мол, сначала погоняют по полигону, а потом либо отправят домой, либо скажут патрулировать улицы занятых территорий. Но опасения Андрея и его семьи были оправданы: «Все это оказалось ложью. Мой друг, с которым я и делал ремонт, тоже студент, и он пошел [в военкомат после звонка]».
«Ему на вид не больше 16 лет, он никогда оружия в руках не держал. Какие боевые? Сейчас он на передовой, а обучения никакого не было».
По словам Игоря, главными жертвами мобилизации стали бюджетники и студенты. И если первых напрямую забирали с рабочих мест, то студентов убеждали пойти в военкомат для прохождения двухдневных сборов: «Некоторые мои знакомые как раз и попали в эту ловушку двух дней. Единицам из них повезло вернуться благодаря совсем уж явным медицинским противопоказаниям, но некоторые уже не первый месяц колесят по горячим точкам, — рассказывает Игорь. — Естественно, добровольцев в привычном понимании этого слова среди студентов почти не было. Их, конечно, записывали как добровольцев, но, по сути, это запуганные люди, которым угрожали всеми возможными сроками за неявку в военкомат».
В «вузах» же тем, кто отказывался идти добровольцем, грозили отчислением.
В «вузах» же тем, кто отказывался идти добровольцем, грозили отчислением.
С началом войны учебу в вузах временно приостановили, но через некоторое время возобновили дистанционно. Знакомые из «Министерства образования» «ДНР» рассказали Андрею, что посещаемость пар будут проверять военкомы. Первые месяцы войны многие студенты не решались появляться на парах даже в таком формате: «Лучше завалить сессию, чем умереть на фронте. Ни у кого нет желания идти воевать. Те, кто хотел, уже давно пошел на контрактную службу», — делится Андрей.
За пределами вузов студентам грозила не меньшная опасность: коменданты прямо на улицах хватали мужчин призывного возраста и отвозили в военкоматы. Поэтому большую часть времени студентам приходилось проводить дома: «Жизнь в четырех стенах уже практически невыносима. Я выхожу ночью на 10-15 минут постоять возле подъезда покурить или максимум в ларек за сигаретами сбегать. Во втором случае адреналин просто бешеный при встрече с любой проезжающей машиной», — рассказывал Игорь в апреле.
За пределами вузов студентам грозила не меньшная опасность: коменданты прямо на улицах хватали мужчин призывного возраста и отвозили в военкоматы. Поэтому большую часть времени студентам приходилось проводить дома: «Жизнь в четырех стенах уже практически невыносима. Я выхожу ночью на 10-15 минут постоять возле подъезда покурить или максимум в ларек за сигаретами сбегать. Во втором случае адреналин просто бешеный при встрече с любой проезжающей машиной», — рассказывал Игорь в апреле.
Многие боялись не только выходить из дома, но и оставаться жить по адресу регистрации: «Первые дней десять жил по прописке, но потом для дополнительной безопасности перебрался к знакомым в соседний дом, — рассказывает Игорь. — Для личного успокоения достал из телефона сим-карту местного оператора и приостановил контакты с университетом. Очень повезло, что благодаря родственникам даже в магазин не приходилось выходить». Военкомы не ограничивались звонками и СМС и к некоторым мужчинам призывного возраста приходили домой: «Несколько раз в мою дверь стучал какой-то подозрительный мужчина с папкой в руках. Естественно, никто ему не открыл. Сейчас местные жители неохотно открывают подъезды незнакомым людям: все-таки у многих есть родственники, которые прячутся дома от так называемой мобилизации».
По словам Владимира ◻️, бывшего студента «ДонНУ», ни возраст, ни здоровье, ни отсутствие боевого опыта роли не играли: «У меня есть одногруппник, которого отправили в Запорожскую область на оккупированную РФ территорию. Конкретно он в какой-то тыловой части. Но я знаю одного студента, который на два года младше меня: ему было 19 лет и он погиб на передовой».
У некоторых солдат остаются кнопочные военные телефоны, по которым они периодически могут связываться с родственниками, —по их словам, обеспечение мобилизованных находится на крайне низком уровне. В конце февраля у них не было не только теплой одежды, но и даже продовольствия в достаточном количестве: «Им приходится заниматься мародерством. Единственное, что спасает немногих от этого занятия, — присутствие регулярных российских войск, у которых имеется и еда, и вода», — говорит Андрей, добавляя, что ситуация может отличаться в зависимости от региона: «Большие проблемы, были, например, в Мариуполе. Там реально питались тем, что нашли в подвале. А у моего друга, который [служит] на территории Донецка, проблем с едой не было. Понятно, еда однообразная, но что поесть было. И даже спальный мешок выделили».
По словам Владимира ◻️, бывшего студента «ДонНУ», ни возраст, ни здоровье, ни отсутствие боевого опыта роли не играли: «У меня есть одногруппник, которого отправили в Запорожскую область на оккупированную РФ территорию. Конкретно он в какой-то тыловой части. Но я знаю одного студента, который на два года младше меня: ему было 19 лет и он погиб на передовой».
У некоторых солдат остаются кнопочные военные телефоны, по которым они периодически могут связываться с родственниками, —по их словам, обеспечение мобилизованных находится на крайне низком уровне. В конце февраля у них не было не только теплой одежды, но и даже продовольствия в достаточном количестве: «Им приходится заниматься мародерством. Единственное, что спасает немногих от этого занятия, — присутствие регулярных российских войск, у которых имеется и еда, и вода», — говорит Андрей, добавляя, что ситуация может отличаться в зависимости от региона: «Большие проблемы, были, например, в Мариуполе. Там реально питались тем, что нашли в подвале. А у моего друга, который [служит] на территории Донецка, проблем с едой не было. Понятно, еда однообразная, но что поесть было. И даже спальный мешок выделили».
В конце марта было опубликовано видео с брифинга с участием мобилизованных донбасских студентов, попавших в плен.Оно стало публичным подтверждением участия студентов «ДНР» в боевых действиях. Среди них студенты по крайней мере трех донецких «вузов» — «Донецкой академии управления и государственной службы» («ДонАУиГС»), «Донецкого национального технического университета» («ДонНТУ»), «Донбасской национальной академии строительства и архитектуры» («ДонНАСА»). По их словам, они не понимали, куда едут, думая, что их отправляют на учения в Россию.
ОбраZование
В первые месяцы войны Игорь не только не ходил на пары, но и игнорировал выполнение заданий, надеясь на то, что у «вуза» так будет меньше данных о нем. По мнению студента, «университет» стал одним из главных инструментов пропаганды на первом этапе войны: «ДонНУ не смог защитить студентов от участия в боевых действиях, а после обмана с “двухдневными сборами” представители университета говорили о мобилизованных только как о добровольцах, похабно сравнивая происходящее с 1941 годом, когда “две шахтерские дивизии защищали Донбасс”».
«Сегодня студенты, преподаватели и сотрудники, как в 41-ом году, идут на фронт защищать свой родной Донбасс, свою родную землю <...> Я думаю, что мы победим вместе с братской Россией, которая протянула нам руку в этот трудный час», — заявила в интервью ректорка ДонНУ Светлана Беспалова, отвечая на вопрос о том, почему студенты и преподаватели идут воевать. По ее словам, они понимают, что «это честь [для] молодого мужчины — защищать свою отчизну».
«Сегодня студенты, преподаватели и сотрудники, как в 41-ом году, идут на фронт защищать свой родной Донбасс, свою родную землю <...> Я думаю, что мы победим вместе с братской Россией, которая протянула нам руку в этот трудный час», — заявила в интервью ректорка ДонНУ Светлана Беспалова, отвечая на вопрос о том, почему студенты и преподаватели идут воевать. По ее словам, они понимают, что «это честь [для] молодого мужчины — защищать свою отчизну».
Но вузы не оставили обучающихся без поддержки: мобилизованных студентов-контрактников освободили от оплаты учебы, а бюджетникам продолжили выплачивать стипендии.
По словам Игоря, пророссийская идеология и раньше была частью образовательного процесса: «Среди наших преподавателей за все годы [после начала конфликта на востоке Украины] были и член “Изборского клуба” ◻️, и баркашовец ◻️, и менее радикальные люди, которые просто транслировали штампы гостелевидения. Их разбавляли по-настоящему неплохие специалисты, которые в какие-то моменты заставляли ощущать, что мы учимся в обычном современном вузе, где есть место для дискуссии, но потом очередной преподаватель-монархист рассеивал это ощущение».
Игорь рассказывает, что со временем и у него произошла «нормализация» ситуации: «Я, конечно, осознаю, что несколько лет учился в не самой здоровой среде, но в какой-то момент я к ней привязался. Смягчало идеологическое давление только то, что мы, студенты, пропускали всю эту агитацию через фильтр иронии».
По словам Игоря, пророссийская идеология и раньше была частью образовательного процесса: «Среди наших преподавателей за все годы [после начала конфликта на востоке Украины] были и член “Изборского клуба” ◻️, и баркашовец ◻️, и менее радикальные люди, которые просто транслировали штампы гостелевидения. Их разбавляли по-настоящему неплохие специалисты, которые в какие-то моменты заставляли ощущать, что мы учимся в обычном современном вузе, где есть место для дискуссии, но потом очередной преподаватель-монархист рассеивал это ощущение».
Игорь рассказывает, что со временем и у него произошла «нормализация» ситуации: «Я, конечно, осознаю, что несколько лет учился в не самой здоровой среде, но в какой-то момент я к ней привязался. Смягчало идеологическое давление только то, что мы, студенты, пропускали всю эту агитацию через фильтр иронии».
«Сейчас виню себя за то, что пресловутые восемь лет выработали во мне толерантность к кровожадному пузырю, в котором я оказался».
«Несмотря на то что открыто проукраинскую позицию никто не транслировал, некоторые преподаватели были готовы выслушивать критику происходящего: «В более спокойное время мы даже с преподавателями пророссийских взглядов могли дискутировать на парах, но после 24 февраля, когда некоторые из них радикализировались, я уже не представляю никаких мирных споров».
В июне Игорь впервые после начала полномасштабной войны решился выйти из дома в город и зашел в «университет»: «На факультете непривычно пусто и тихо. Насколько понимаю, сейчас пытаются проводить защиты дипломов, поэтому иногда встречал людей со свежераспечатанными работами, но в целом универ в летаргическом сне. Друзья по университету показывали скриншоты из чатов старост, где старосты просили отложить сдачу печатных дипломных работ из-за обстрелов. Сегодня и вправду шумно [из-за обстрелов], поэтому никто не хочет рисковать и ехать в университет».
Сам Игорь вернулся к учебе в разгар сессии, когда было объявлено об отсрочке для студентов дневного отделения: «После указа я понял, что лучше для подстраховки оставить себе крупицы свободы с помощью отсрочки для студентов. Преподаватели нормально восприняли, что я вернулся к учёбе в разгар сессии, поэтому со сдачей долгов, экзаменами и зачетами проблем не было».
Сам Игорь вернулся к учебе в разгар сессии, когда было объявлено об отсрочке для студентов дневного отделения: «После указа я понял, что лучше для подстраховки оставить себе крупицы свободы с помощью отсрочки для студентов. Преподаватели нормально восприняли, что я вернулся к учёбе в разгар сессии, поэтому со сдачей долгов, экзаменами и зачетами проблем не было».
Кому война, а кому — мать родная
Владимиру, бывшему студент ДонНУ, повезло: ему удалось выехать с территории самопровозглашенной республики и сейчас он в безопасности. Но такая возможность выпадает далеко не всем: «Самостоятельно выехать с территории “республик” крайне сложно: самая большая опасность на блокпостах больших дорог. Там [мужчин от 18 до 55 лет] высаживают из авто и тоже забирают [в армию]. В Украину попасть в 99% случаев невозможно, так как это линия фронта», — рассказывает Владимир.
Несмотря на запрет мужчинам призывного возраста покидать «республику», в первые же недели войны появились люди, которые за определенную плату помогали это сделать. «До последнего не знал, насколько можно доверять людям, которые сейчас предлагают выехать из Донецка в российские приграничные населенные пункты по цене семейной путевки в Турцию или Египет, — делится Игорь, — но знакомый из органов подтвердил, что есть проверенные люди, которые зарабатывают вывозом мужчин с этой территории».
По его словам, сейчас, несмотря на возвращение отсрочки для студентов, не всем из них удается уехать: «Судя по городским чатам и каналам, у кого-то получается выехать, а кого-то разворачивают у КПП на границе даже при наличии студенческого билета и справки с места учёбы». Все зависит от удачи и конкретного КПП. У меня знакомый студент обычным рейсовым автобусом выехал, и у него даже не попросили подтвердить, что он студент». В ближайшее время Игорь тоже собирается самостоятельно, без помощи «перевозчиков», попытаться уехать из «ДНР» вместе с семьей.
Несмотря на то что, по слухам, ловить мужчин на улицах стали реже, Андрей все равно опасается свободно перемещаться по городу: «Истории с военкоматом уже не так часто происходят, и по улицам стало более-менее безопасно передвигаться. Но понятно, что людям [все еще] страшно. Были случаи, когда на глазах бронь рвали, и людей везли в военкомат. Я знаю, что они [сотрудники военкоматов] в принципе адекватные: с ними просто нужно без всяких выпендрежей говорить. Бывало, людей даже без брони не забирали, просто спрашивали, хотят они служить или нет. Понятно, что закономерный ответ — ”нет”. Еще я знаю, что от них можно откупиться — до следующего раза, когда они тебя встретят. Ходят слухи, что приехало российское начальство и “по шапкам надавало” за то, что они все незаконно тут делали: хватали людей на улицах, без медкомиссии отправляли в армию. В случаях, о которых я знаю, действительно негодных [по медицинским причинам] к армии вернули [с фронта] домой. При этом 16-17-летних брали, если приходили добровольцами. Но опять же: говорят, когда на позиции приехали россияне с проверками, несовершеннолетних и даже 18-летних стали отправлять назад, не оставляют на передовой».
Несмотря на успешные случаи отказа от службы, форсированная мобилизация в «республиках» продолжается: мужчин забирают на улицах, сажают в автобусы и везут в военкомат.
Несмотря на запрет мужчинам призывного возраста покидать «республику», в первые же недели войны появились люди, которые за определенную плату помогали это сделать. «До последнего не знал, насколько можно доверять людям, которые сейчас предлагают выехать из Донецка в российские приграничные населенные пункты по цене семейной путевки в Турцию или Египет, — делится Игорь, — но знакомый из органов подтвердил, что есть проверенные люди, которые зарабатывают вывозом мужчин с этой территории».
По его словам, сейчас, несмотря на возвращение отсрочки для студентов, не всем из них удается уехать: «Судя по городским чатам и каналам, у кого-то получается выехать, а кого-то разворачивают у КПП на границе даже при наличии студенческого билета и справки с места учёбы». Все зависит от удачи и конкретного КПП. У меня знакомый студент обычным рейсовым автобусом выехал, и у него даже не попросили подтвердить, что он студент». В ближайшее время Игорь тоже собирается самостоятельно, без помощи «перевозчиков», попытаться уехать из «ДНР» вместе с семьей.
Несмотря на то что, по слухам, ловить мужчин на улицах стали реже, Андрей все равно опасается свободно перемещаться по городу: «Истории с военкоматом уже не так часто происходят, и по улицам стало более-менее безопасно передвигаться. Но понятно, что людям [все еще] страшно. Были случаи, когда на глазах бронь рвали, и людей везли в военкомат. Я знаю, что они [сотрудники военкоматов] в принципе адекватные: с ними просто нужно без всяких выпендрежей говорить. Бывало, людей даже без брони не забирали, просто спрашивали, хотят они служить или нет. Понятно, что закономерный ответ — ”нет”. Еще я знаю, что от них можно откупиться — до следующего раза, когда они тебя встретят. Ходят слухи, что приехало российское начальство и “по шапкам надавало” за то, что они все незаконно тут делали: хватали людей на улицах, без медкомиссии отправляли в армию. В случаях, о которых я знаю, действительно негодных [по медицинским причинам] к армии вернули [с фронта] домой. При этом 16-17-летних брали, если приходили добровольцами. Но опять же: говорят, когда на позиции приехали россияне с проверками, несовершеннолетних и даже 18-летних стали отправлять назад, не оставляют на передовой».
Несмотря на успешные случаи отказа от службы, форсированная мобилизация в «республиках» продолжается: мужчин забирают на улицах, сажают в автобусы и везут в военкомат.
Уже в июне, когда отсрочка для студентов была восстановлена, в военкомат забрали студента первого курса медицинского университета: «У него были с собой студенческий и справка об обучении, они [комменданты] их взяли и сожгли, а его отвезли в военкомат, — рассказывает Андрей. — Там уже хайп подняли — может, университет как-то поможет, мама его поехала разбираться. Будем надеяться, что все обойдется».
Никуда не исчезают и другие опасности военного времени: недавно возобновились регулярные бомбежки Донецка: «Наш район обложили и вчера, и позавчера, в воскресенье вообще ко мне во двор прилетело [снаряд]. А вчера надо мной пакет “Градов” пролетел, — вспоминает Андрей. — Если раньше я почти не боялся — думал, конечно, о своей безопасности, особо нигде не лазил, в случае чего выходил в коридор или бомбоубежище, —но позавчера у меня уже крышу сорвало, было полуистерическое состояние, дергался от каждого звука. Мы пошли в ларек с женой моего соседа. Слышу гул — вылеты градов. Она сказала: “Да это машина едет”. А я понимаю, что это не машина едет. И действительно оказалось: не машина… Тяжело это все», — добавляет он после небольшой паузы.
Кто стреляет по городу, для жителей тоже не всегда очевидно: «Ходят слухи, что обстрелы по центру города были из Макеевки. А Макеевка — это “ДНР”. Не знаю, правда это или нет, но факт заключается в том, что сейчас обстреливают районы, в которые раньше вообще не прилетало, даже в самые активные годы, — размышляет Андрей. — Центр города, Буденовский и Пролетарский районы никогда не обстреливались, потому что там нет никаких военных объектов. По городу стреляют и, конечно, скорее всего, с украинской стороны, но все места прилета либо рядом с военными частями — их очень много по всему городу, — либо рядом с местами, откуда стреляют “ДНР” — то есть это просто ответки летят. А когда летит в центр города… Я не знаю, там нет ничего военного, поэтому, может, и провокации. Я не понимаю. Почему никогда не летело, а сейчас так резко начало…».
Никуда не исчезают и другие опасности военного времени: недавно возобновились регулярные бомбежки Донецка: «Наш район обложили и вчера, и позавчера, в воскресенье вообще ко мне во двор прилетело [снаряд]. А вчера надо мной пакет “Градов” пролетел, — вспоминает Андрей. — Если раньше я почти не боялся — думал, конечно, о своей безопасности, особо нигде не лазил, в случае чего выходил в коридор или бомбоубежище, —но позавчера у меня уже крышу сорвало, было полуистерическое состояние, дергался от каждого звука. Мы пошли в ларек с женой моего соседа. Слышу гул — вылеты градов. Она сказала: “Да это машина едет”. А я понимаю, что это не машина едет. И действительно оказалось: не машина… Тяжело это все», — добавляет он после небольшой паузы.
Кто стреляет по городу, для жителей тоже не всегда очевидно: «Ходят слухи, что обстрелы по центру города были из Макеевки. А Макеевка — это “ДНР”. Не знаю, правда это или нет, но факт заключается в том, что сейчас обстреливают районы, в которые раньше вообще не прилетало, даже в самые активные годы, — размышляет Андрей. — Центр города, Буденовский и Пролетарский районы никогда не обстреливались, потому что там нет никаких военных объектов. По городу стреляют и, конечно, скорее всего, с украинской стороны, но все места прилета либо рядом с военными частями — их очень много по всему городу, — либо рядом с местами, откуда стреляют “ДНР” — то есть это просто ответки летят. А когда летит в центр города… Я не знаю, там нет ничего военного, поэтому, может, и провокации. Я не понимаю. Почему никогда не летело, а сейчас так резко начало…».
Имя изменено по просьбе респондента.
После начала конфликта в 2014 году произошло «раздвоение вузов». Университеты, оставшиеся функционировать на территории «ЛДНР», Киев не признает. Официально учебные учреждения продолжили свою работу в других городах Украины, туда переехали и многие преподаватели.
Отсрочка на время обучения.
Имя изменено по просьбе респондента.
Имя изменено по просьбе респондента.
Политический клуб, члены которого продвигают националистическую повестку. Среди его участников генсек «Единой России» Андрей Турчак, писатель Александр Проханов, пресс-секретарь «Роснефти» Михаил Леонтьев, митрополит Тихон (Шевкунов) и другие.
Баркашовцы — члены ультраправой организации «Русского национального движения» во главе с Александром Баркашовым. В 2014 году организация занималась формированием добровольческих отрядов для участия в войне на Донбассе.