Кому-то наверняка покажется, что снижение числа прямых военных конфликтов и переход к гибридным и информационным войнам, а также появление автономного оружия действительно свидетельствуют о движении к мирному процессу. Если понимать войну как боевые действия с танками и автоматами, в эту идею легко поверить. Но здесь мы упираемся в вопрос: понимаем ли мы на самом деле, что такое война и как выглядит насилие сегодня?
В 2019 году в журнале International Studies Quarterly вышла статья
Liberal Pacification and the Phenomenology of Violence. Разбираясь с феноменом насилия в международных отношениях, авторы предлагают к уже известным двум типам насилия — прямому и косвенному — добавить третий тип — либеральную пацификацию. Мы сегодня в основном понимаем войну, как прямое насилие: есть агент, наносящий видимый ущерб жизням или материальному миру, и зазор между его действием и разрушением минимальный. Мы видим, как падает застреленный человек, мы видим, как разрушается дом под артиллерией, — это прямое насилие, его сложно не заметить. Косвенное насилие помогли разглядеть в жизненном мире феминистские, марксистские, постколониальные и постпозитивистские исследователи. Под ним понимают такой способ действия социальных групп, который наносит структурный ущерб другим социальным группам. Косвенное насилие тоже убивает, но делает это медленнее и не так драматично, как прямое. Ущерб от такого насилия можно рассчитать, обращая внимание на смерти, которых можно было бы избежать, если бы общество было устроено иначе: более эгалитарно, более инклюзивно.
Наконец, третий тип насилия — либеральная пацификация, которая вообще не считывается как насилие, потому что ее эффекты диффузны. Авторы указывают на то, как одновременно с падением уровня прямого насилия в западном мире в 70-е начинает резко расти уровень экономического неравенства и разрушается публичная сфера, как даже самых незащищенных людей вынуждают приватизировать заботу о себе. Один из их аргументов состоит в том, что распространение либеральных институций не снижает уровень насилия, а трансформирует его, делая насилие гораздо менее заметным и более легитимным для целей самого либерального порядка.
Либеральный мир пронизан принуждением, которое часто упаковано в форму мотивации или соблазнения; насилие размазывается по обществу. Практики пацификации включают в себя угрозы, принуждение, запугивание, постоянный контроль и наблюдение, нацеленные на реструктурирование социальных и политических отношений. Когда такой тип насилия действует эффективно, он представляется как отсутствие насилия, но это в лучшем случае так называемый «негативный мир», который на самом деле оперирует через жестокую и принудительную переделку общества.
Семью, погибшую от ракетного удара, мы без сомнения называем жертвами войны. Но является ли жертвой войны человек, вынужденный покинуть свою страну, которую бомбят, оставшийся за границей без медицинской помощи и умерший от чего угодно или на фоне психологической травмы покончивший с собой? Является ли жертвой войны человек, умерший от лучевой болезни через 8−10 лет после бомбардировки японских городов? Эффекты насилия не всегда видны мгновенно, но от этого оно не перестает быть насилием.