Пивозавр из Лыткарино
Расшифровка иммерсивного выступления фигурантов дела DOXA в Мосгорсуде
Автор_ки: Наташа Тышкевич, Алла Гутникова, Володя Метелкин, Армен Арамян, читатель_ницы DOXA
Коллаж: Витя Ершов
В коллаже использована работа А. Кожухарь
Коллаж: Витя Ершов
В коллаже использована работа А. Кожухарь
Публикация: 12 октября 2021
Речи на восьмое судебное заседание по делу DOXA помогли написать читатели и читательницы нашего журнала. Игра прошла совместно с партией «Случайные люди».
Условия: Поскольку обвиняемым по делу DOXA мог бы стать любой случайный человек, то и случайный человек мог бы выступать в этом суде вместо редакторов DOXA. За донат от 100 рублей вы присылаете слово, которое бы вы хотели включить в речи арестантов на суде 11 октября. Вы получаете возможность принять участие в заседании в Мосгорсуде, а арестанты становятся оракулами. Перед судом Наташа, Алла и Володя вытаскивают несколько слов, выбранных случайным образом, и сами придумывают, как включить их в свои речи.
Армен не участвовал в игре, но поспорил, что сможет не засмеяться во время остальных речей.
Полный список слов в алфавитном порядке доступен в материале The Village.
Условия: Поскольку обвиняемым по делу DOXA мог бы стать любой случайный человек, то и случайный человек мог бы выступать в этом суде вместо редакторов DOXA. За донат от 100 рублей вы присылаете слово, которое бы вы хотели включить в речи арестантов на суде 11 октября. Вы получаете возможность принять участие в заседании в Мосгорсуде, а арестанты становятся оракулами. Перед судом Наташа, Алла и Володя вытаскивают несколько слов, выбранных случайным образом, и сами придумывают, как включить их в свои речи.
Армен не участвовал в игре, но поспорил, что сможет не засмеяться во время остальных речей.
Полный список слов в алфавитном порядке доступен в материале The Village.
Армен Арамян
Ваша честь, я на самом деле вообще уже не знаю, какие доводы тут стоит приводить, потому что они из раза в раз приводятся и особо не меняются, как и не меняются обстоятельства нашего дела.
Мы уже полгода находимся под де-факто домашним арестом, нам ни разу не объяснили, почему именно эта мера в отношении нас применяется. То есть конкретно каким свидетелям мы можем угрожать, как мы можем мешать процессу.
Обстоятельства менялись, следствие закончилось, мы уже успели ознакомиться с этими 212 бессмысленными томами по нашему делу. Все обстоятельства успели поменяться, аргументы со стороны следствия не поменялись — не успевают за внешней реальностью.
Для меня все это ощущается как какой-то абсурд, потому что никакие рациональные аргументы не работают, никто не говорит, почему мы под мерой пресечения, кому мы можем угрожать из тех сотен несовершеннолетних, чьи дела приобщили к материалам нашего дела и ни с кем из которых мы не знакомы.
Я считаю, что нужно уже освободить нас из-под этой меры пресечения, потому что она абсолютно необоснованная, она мешает нам вести свою обычную жизнь, мешает нам работать, негативно влияет на наше здоровье.
Я считаю, что уже нужно какой-то смысл привнести в весь этот процесс и уже осмысленно оценить опасность, которую мы представляем для общества.
Ваша честь, я на самом деле вообще уже не знаю, какие доводы тут стоит приводить, потому что они из раза в раз приводятся и особо не меняются, как и не меняются обстоятельства нашего дела.
Мы уже полгода находимся под де-факто домашним арестом, нам ни разу не объяснили, почему именно эта мера в отношении нас применяется. То есть конкретно каким свидетелям мы можем угрожать, как мы можем мешать процессу.
Обстоятельства менялись, следствие закончилось, мы уже успели ознакомиться с этими 212 бессмысленными томами по нашему делу. Все обстоятельства успели поменяться, аргументы со стороны следствия не поменялись — не успевают за внешней реальностью.
Для меня все это ощущается как какой-то абсурд, потому что никакие рациональные аргументы не работают, никто не говорит, почему мы под мерой пресечения, кому мы можем угрожать из тех сотен несовершеннолетних, чьи дела приобщили к материалам нашего дела и ни с кем из которых мы не знакомы.
Я считаю, что нужно уже освободить нас из-под этой меры пресечения, потому что она абсолютно необоснованная, она мешает нам вести свою обычную жизнь, мешает нам работать, негативно влияет на наше здоровье.
Я считаю, что уже нужно какой-то смысл привнести в весь этот процесс и уже осмысленно оценить опасность, которую мы представляем для общества.
Володя Метелкин
Ваша честь, мы участвуем в странном процессе. Мы не совершали вменяемого нам преступления, следствие, на наш взгляд, никак не доказало обоснованность самого возбуждения уголовного дела. Мы раз за разом ходим на эти суды, бьем в литавры, озвучиваем уже надоевшие аргументы. Все это, к сожалению, превратилось в бессмысленное карканье. Но мы живые люди, всем нам надо продолжать жить свои жизни: учиться, помогать родителям и, извините, зарабатывать бабки.
Ограничена свобода моего передвижения. Я не могу даже съездить в Реутов — там живет мой друг-медоед, я сильно скучаю по нему. Я не могу свободно выйти вечером в город, а для меня это критически важно, ведь я пивозавр. (На этом моменте Армен начинает смеяться и проигрывает спор — DOXA)
Зоопарки и цирки — это репрессивные учреждения, которые вредят животным. Но за полгода этого процесса мы уже познакомились с шуршащими кротиками, котятами, опоссумами, утконосами, бинтуронгами, есть даже Шрек. Это не метаирония, Ваша честь, я серьезно.
Кто-то скажет, что мы живем в Средневековье или вообще при велоцирапторах, если суд выглядит так. Но одна эпоха не хуже и не лучше другой, их некорректно сравнивать. Нет никакого линейного прогресса. Просто сегодня в России есть системная проблема с судами — они раз за разом не обращают внимания на наши аргументы. Вместо свободного общения мы общаемся в таком вот судебном формате. Мы вынуждены что-то придумывать, но я считаю, что сегодняшняя шалость удалась.
Ваша честь, мы участвуем в странном процессе. Мы не совершали вменяемого нам преступления, следствие, на наш взгляд, никак не доказало обоснованность самого возбуждения уголовного дела. Мы раз за разом ходим на эти суды, бьем в литавры, озвучиваем уже надоевшие аргументы. Все это, к сожалению, превратилось в бессмысленное карканье. Но мы живые люди, всем нам надо продолжать жить свои жизни: учиться, помогать родителям и, извините, зарабатывать бабки.
Ограничена свобода моего передвижения. Я не могу даже съездить в Реутов — там живет мой друг-медоед, я сильно скучаю по нему. Я не могу свободно выйти вечером в город, а для меня это критически важно, ведь я пивозавр. (На этом моменте Армен начинает смеяться и проигрывает спор — DOXA)
Зоопарки и цирки — это репрессивные учреждения, которые вредят животным. Но за полгода этого процесса мы уже познакомились с шуршащими кротиками, котятами, опоссумами, утконосами, бинтуронгами, есть даже Шрек. Это не метаирония, Ваша честь, я серьезно.
Кто-то скажет, что мы живем в Средневековье или вообще при велоцирапторах, если суд выглядит так. Но одна эпоха не хуже и не лучше другой, их некорректно сравнивать. Нет никакого линейного прогресса. Просто сегодня в России есть системная проблема с судами — они раз за разом не обращают внимания на наши аргументы. Вместо свободного общения мы общаемся в таком вот судебном формате. Мы вынуждены что-то придумывать, но я считаю, что сегодняшняя шалость удалась.
Наташа Тышкевич
Ваша честь, я считаю, что суд должен быть милостив к нам, ведь даже Ной взял всех животных на свой дебаркадер — и опоссума, и олушей, и хомяков. Так и вас прошу услышать дочерей и сынов Евы, услышать, что наши права нарушаются.
Нарушается мое право на свободу передвижения, ведь я не могу съездить ни в Реутов, ни в Ульяновск, ни в Бобруйск, ни в Лыткарино. Нарушается мое право на работу — я бы мечтала работать в Баленсиаге, но не могу себе позволить даже доставку из Утконоса сейчас.
Добрячки-мушкетеры из Следственного комитета как леммингов подталкивают нас к краю, но амбивалентность положения не должна продолжаться дальше. И ежу, и квокке понятно, мы должны быть на свободе.
Я вижу, ваше терпение кончается. Вечная память Анне Политковской!
Ваша честь, я считаю, что суд должен быть милостив к нам, ведь даже Ной взял всех животных на свой дебаркадер — и опоссума, и олушей, и хомяков. Так и вас прошу услышать дочерей и сынов Евы, услышать, что наши права нарушаются.
Нарушается мое право на свободу передвижения, ведь я не могу съездить ни в Реутов, ни в Ульяновск, ни в Бобруйск, ни в Лыткарино. Нарушается мое право на работу — я бы мечтала работать в Баленсиаге, но не могу себе позволить даже доставку из Утконоса сейчас.
Добрячки-мушкетеры из Следственного комитета как леммингов подталкивают нас к краю, но амбивалентность положения не должна продолжаться дальше. И ежу, и квокке понятно, мы должны быть на свободе.
Я вижу, ваше терпение кончается. Вечная память Анне Политковской!
Алла Гутникова
Ваша честь, сейчас я читаю роман Мэгги Нельсон «Красные части: автобиография одного суда», где рассказывается о жестоком убийстве девушки по имени Джейн. Человек, которого судят за это убийство, был под стражей восемь месяцев. Мы под стражей (под де-факто домашним арестом — DOXA) шесть месяцев, хотя все, что мы сделали, это записали трехминутное видео, где мы обращаемся к администрациям школ и вузов, просим им их не отчислять и не выгонять студентов, которые выходят на протесты, чтобы высказать свое несогласие с тем, что происходит. До ареста я вела активную жизнь: училась в университете, преподавала детям, работала над своим дипломом, переводила стихи, участвовала в семинарах, в зимних и летних школах, много путешествовала. Теперь я отделена от остального мира толстой мембраной, как какой-то пузожитель за стенками брюшины.
Я бы хотела поскорее вернуться к своей обычной жизни, но сейчас я вынуждена более 50 раз приходить в Следственный комитет, чтобы знакомиться с невероятным количеством томов нашего дела. Но среди них нет ни одного несовершеннолетнего, который видел бы наше видео, знал бы, что такое DOXA или вообще был бы с нами знаком. Вместо этого во всех этих томах огромное количество ненужной информации: грамоты школьников, скриншоты родительских чатов в WhatsApp, фотографии холодильников и телевизоров. Совершенно непонятно, каким образом все эти 212 томов должны доказывать нашу виновность и объяснять, почему мы должны были полгода провести под де-факто домашним арестом (поскольку только 2 часа в день мы можем выходить из дома). Кроме того, совершенно непонятно, каким образом мы можем угрожать свидетелям, если они даже нас не знают, как мы можем скрыться, если у нас изъяты загранпаспорта, как мы можем помешать ходу следствия, если оно уже кончилось. И даже до того, как оно закончилось, как мы могли бы ему помешать, если это видео уже было у следствия, а никакого другого преступления (и даже это не было преступлением) мы не совершили?
Я бы хотела поскорее вернуться к обычной, доарестной жизни, иметь возможность ездить в библиотеку, защитить диплом, прочесть роман Шишкина «Венерин волос», встретить рассвет в горах, посетить достопримечательности Лыткарино, учиться, преподавать, любоваться полями рододендронов, заниматься волонтерством, увидеть выхухоль в естественной среде обитания, путешествовать, работать, радоваться жизни. Я хочу, чтобы мои сквидвардианские будни скорее кончились, потому что пытаться жить полноценной, активной, осмысленной жизнью под домашним арестом — как носить воду в решете».
Ваша честь, сейчас я читаю роман Мэгги Нельсон «Красные части: автобиография одного суда», где рассказывается о жестоком убийстве девушки по имени Джейн. Человек, которого судят за это убийство, был под стражей восемь месяцев. Мы под стражей (под де-факто домашним арестом — DOXA) шесть месяцев, хотя все, что мы сделали, это записали трехминутное видео, где мы обращаемся к администрациям школ и вузов, просим им их не отчислять и не выгонять студентов, которые выходят на протесты, чтобы высказать свое несогласие с тем, что происходит. До ареста я вела активную жизнь: училась в университете, преподавала детям, работала над своим дипломом, переводила стихи, участвовала в семинарах, в зимних и летних школах, много путешествовала. Теперь я отделена от остального мира толстой мембраной, как какой-то пузожитель за стенками брюшины.
Я бы хотела поскорее вернуться к своей обычной жизни, но сейчас я вынуждена более 50 раз приходить в Следственный комитет, чтобы знакомиться с невероятным количеством томов нашего дела. Но среди них нет ни одного несовершеннолетнего, который видел бы наше видео, знал бы, что такое DOXA или вообще был бы с нами знаком. Вместо этого во всех этих томах огромное количество ненужной информации: грамоты школьников, скриншоты родительских чатов в WhatsApp, фотографии холодильников и телевизоров. Совершенно непонятно, каким образом все эти 212 томов должны доказывать нашу виновность и объяснять, почему мы должны были полгода провести под де-факто домашним арестом (поскольку только 2 часа в день мы можем выходить из дома). Кроме того, совершенно непонятно, каким образом мы можем угрожать свидетелям, если они даже нас не знают, как мы можем скрыться, если у нас изъяты загранпаспорта, как мы можем помешать ходу следствия, если оно уже кончилось. И даже до того, как оно закончилось, как мы могли бы ему помешать, если это видео уже было у следствия, а никакого другого преступления (и даже это не было преступлением) мы не совершили?
Я бы хотела поскорее вернуться к обычной, доарестной жизни, иметь возможность ездить в библиотеку, защитить диплом, прочесть роман Шишкина «Венерин волос», встретить рассвет в горах, посетить достопримечательности Лыткарино, учиться, преподавать, любоваться полями рододендронов, заниматься волонтерством, увидеть выхухоль в естественной среде обитания, путешествовать, работать, радоваться жизни. Я хочу, чтобы мои сквидвардианские будни скорее кончились, потому что пытаться жить полноценной, активной, осмысленной жизнью под домашним арестом — как носить воду в решете».
Дополнения
Армен Арамян
Ваша честь, я хочу дополнить, что на этом заседании уже даже нет представителей Следственного комитета, то есть уже даже они не видят смысла участвовать в заседаниях и как-то обосновывать необходимость нас еще месяцы мучать и держать под домашним арестом. Мне кажется, это еще одно доказательство того, что это совсем уже бессмысленное действие. Они считают, что по умолчанию можно продлевать нам домашний арест до бесконечности.
Ваша честь, я хочу дополнить, что на этом заседании уже даже нет представителей Следственного комитета, то есть уже даже они не видят смысла участвовать в заседаниях и как-то обосновывать необходимость нас еще месяцы мучать и держать под домашним арестом. Мне кажется, это еще одно доказательство того, что это совсем уже бессмысленное действие. Они считают, что по умолчанию можно продлевать нам домашний арест до бесконечности.
Володя Метелкин
Добавить нечего.
Добавить нечего.
Наташа Тышкевич
Я бы хотела добавить, что мне запрещено пользоваться интернетом и почтой, но я бы хотела, чтобы мне разрешили хотя бы пользоваться блютусом и почтаматом.
Я бы хотела добавить, что мне запрещено пользоваться интернетом и почтой, но я бы хотела, чтобы мне разрешили хотя бы пользоваться блютусом и почтаматом.
Алла Гутникова
Я бы хотела выразить надежду, что наше вынужденное одиночество когда-нибудь закончится, а любовь и свобода все-таки восторжествуют.
Я бы хотела выразить надежду, что наше вынужденное одиночество когда-нибудь закончится, а любовь и свобода все-таки восторжествуют.
алла гутникова:
могут ли субалтерны (подследственные, под- и беззащитные) говорить? да, безутешно и безуспешно. могут ли они вернуть себе голос (город)? да, через смещение и перевод. трансгрессия пока невозможна, а вот травестия — вполне. хомо люденс, играющие люди. последнее время хрупенькое все, но кое-что я знаю:
1 надо называть вещи своими именами
2 слова имеют значение
3 your silence will not protect you
(за)стенки чуть истончились. впервые за восемь судов я не чувствую горечи и досады. шалость удалость.
могут ли субалтерны (подследственные, под- и беззащитные) говорить? да, безутешно и безуспешно. могут ли они вернуть себе голос (город)? да, через смещение и перевод. трансгрессия пока невозможна, а вот травестия — вполне. хомо люденс, играющие люди. последнее время хрупенькое все, но кое-что я знаю:
1 надо называть вещи своими именами
2 слова имеют значение
3 your silence will not protect you
(за)стенки чуть истончились. впервые за восемь судов я не чувствую горечи и досады. шалость удалость.