Узбекистан снаружи выглядит оплотом стабильности в бурном море центральноазиатских кризисов, и казалось, поводов для беспокойства здесь нет. Однако внутри страны чувствуется напряженность по поводу внешних событий. Ташкент наблюдает, как один за другим дружеские политические режимы теряют устойчивость: массовые протесты в августе 2020-го в Беларуси, очередной госпереворот в Кыргызстане в октябре 2021-го, приход Талибов к власти в Кабуле в августе 2021-го, неудачная попытка госпереворота в Казахстане в январе 2022-го, бунт памирцев в Таджикистане, и, наконец, война России против Украины.
На последнем острове стабильности нервничали, что могут что-то упустить, и старались подстраховаться. После белорусских протестов в Узбекистане ускорили принятие закона «о митингах» (МВД даже выпустило
заявление, опровергающее любые его связи с Беларусью). Особенно сильно впечатлил узбекское руководство кризис в Казахстане. Тогда Мирзиёев срочно прекратил новогодний отпуск и вернулся в офис, во всех учебных заведениях
продлили каникулы, а позже на несколько месяцев
вернули карантин «из-за эпидемиологической ситуации». На улицах стало больше полиции, а в некоторых городах негласно ввели даже комендантский час, продлившийся аж до мая, который
приводил к скандалам с туристами.
Однако этого казалось недостаточно — было ощущение, что нужно залатать те щели, которые потенциально могут привести к трещинам режима. Что-то залатали точечно: например, несмотря на все разговоры о важности гражданского общества, власти
усложнили возможность для некоммерческих организаций получать иностранное финансирование.
Самые крупные трещины было решено замазать одним мазком — переписать Конституцию. В отличие от каримовских времен, при Мирзиёеве правительство постаралось создать впечатление партнерства с гражданами. На специальный сайт «
Это моя Конституция» каждый гражданин мог отправить свои предложения, которые затем специально созванная Конституционная комиссия должна была просмотреть и опубликовать исправленный вариант. Комиссию возглавил Акмал Саидов, он входил в первую Конституционную комиссию, один из редких политиков каримовских времен, удержавшихся после смены власти.
Однако процесс сбора предложений сложно было назвать прозрачным, и непонятно, какими критериями руководствовалась комиссия, когда отделяла действительно нужные поправки от ненужных. Было заметно, что комиссия свысока относится к общественному мнению, ее председатель однажды
назвал пользователей соцсетей «малограмотными гениями».
И все же, когда 25 июня опубликовали новую редакцию Конституции, ее подали как «народную». Среди разнообразных декларативных положений, которые предлагали внести в новую Конституцию (о «культурном наследии великих предков», «социальной справедливости» и «браке между мужчиной и женщиной»), были действительно важные пункты, например, об отмене смертной казни. Однако в новой редакции были и явные признаки усиления президента: теперь его срок длится семь лет, и он сам формирует Совет безопасности и все аффилированные с ним институты (даже совещательные).
Помимо всего этого, в новой версии Конституции была практически полностью переписана 17-я глава о статусе Республики Каракалпакстан в составе Узбекистана. Предлагалось убрать упоминание о том, что Каракалпакстан «суверенная республика», и самое главное — удалить советскую по формулировке статью 74: «Республика Каракалпакстан обладает правом выхода из состава Республики Узбекистан на основании всеобщего референдума народа Каракалпакстана».
Если к увеличению сроков и потенциальному «обнулению» все были готовы, то правки по поводу Каракалпакстана застали общество врасплох. Соцсети забурлили, один за другим стали появляться петиции и видеообращения к президенту, в Каракалпакстане назревало недовольство — об этом писали местные медиа и активисты.