В сентябре, сразу после выборов в Госдуму мы с подругами: Соней Сно, Асей Миллер, Дашей Серенко создали партию «Случайные люди». Все лето мы работали на предвыборных кампаниях, общались с кучей действующих чиновников, политологов, политтехнологов, кандидатов, руководителей штабов, сами занимались планированием кампаний и видели огромное количество очень кринжовых политических решений и странной агитации (Даша вот даже сделала смешной тред в твиттере). За это время мы окончательно поняли, что политики не то чтобы обладают какими-то особыми свойствами и навыками, которые делают их более подходящим выбором для управления, чем все остальные граждане.

Как бы цинично это ни звучало, предвыборная гонка строится вовсе не на выявлении интересов избирателей или каком-то содержательном обсуждении. Для успешной предвыборной кампании нужно создать четкий образ, занять определенную политическую нишу и обработать своей политической рекламой как можно большее количество людей, причем желательно по несколько раз. Поэтому от политика требуется не столько уметь реагировать на запросы граждан или разрабатывать и продвигать соответствующее им законодательство, сколько заниматься фандрайзингом и светить лицом, где, как и когда скажет наемная команда специалистов по пиару.

Как правило, самая сложная задача для кандидата — это не лезть в управление кампанией. У него совершенно другие задачи на выборах, и когда кандидат пытается управлять кампанией, это мешает как исполнению его основных задач, так и работе других сотрудников избирательного штаба.

Не то чтобы мы открыли Америку — все большему количеству избирателей по всему миру становится понятно, что политики их не особо представляют, а у них самих влияния на политику крайне мало. Поэтому на протяжении почти всего последнего века явка на выборах медленно, но неуклонно падала по всему миру несмотря на то, что количество демократий только росло.

В некоторых местах жители в итоге выбирали себе в представители животное, потому что люди их не устраивали, и были вполне довольны этим. Например, жители городка Талкинта на Аляске 20 лет подряд избирали мэром кота Стаббса. Аналогичным образом в античные времена Римский император Калигула сделал сенатором своего коня, и хотел назначить его консулом, но не успел это сделать до своей смерти. Это конечно экстремальные случаи: в Талкинте мэр выполняет чисто символическую функцию, пока город управляется другими органами, а Калигула был деспотом, добивавшим остатки представительной власти римской аристократии. Тем актуальнее они для России, ведь наши выборные органы власти тоже постепенно становятся все более декоративными.

Однако случайные люди во власти — явление гораздо более распространенное. Иногда их появление тоже связано с кризисом политической системы, и их выбирают, потому что избирателей не устраивают все остальные кандидаты. Так, многие оппозиционные депутаты в Мосгордуме были выбраны в 2019 году консолидированным голосованием по принципу «хоть за черта лысого лишь бы не за Единую Россию» несмотря на то, что некоторые из них даже не вели кампании.

Самым нашумевшим таким примером стал кандидат от Справедливой России Александр Соловьев. Он должен был быть спойлером для другого Александра Соловьева и не вел кампанию, но того до выборов не допустили. Тогда политик, которого не допустили, в шутку предложил голосовать за своего тезку, и другие оппозиционеры, включая Умное голосование, предложенное командой Алексея Навального, поддержали этот пранк.

«Мне больше всего нравится версия, что меня не существует, — сказал Соловьев в интервью — Отчасти из-за нее я понял, что сейчас уже пора появиться». Тем не менее, он, как и другие случайно победившие кандидаты, сейчас спокойно работает в Мосгордуме и справляется ничуть не хуже остальных.

Аналогичная ситуация произошла в Дании, когда на парламентских выборах победил комик Якоб Хаугор. Он баллотировался в шутку каждый год начиная с 1979 от созданной им пародийной партии «Ассоциация сознательно уклоняющихся от работы элементов» и в 1994 году неожиданно победил. Среди его предвыборных обещаний были погода получше, право на импотенцию, попутный ветер на велодорожках, 8 часов работы, 8 часов свободного времени и 8 часов сна. После победы Хаугор обнаружил, что его голос в парламенте стал решающим в борьбе между двумя доминирующими блоками. Он оказался довольно ответственным и умелым политиком, но все же, отслужив свой срок, не стал баллотироваться на новый.

Политика — это конечно про всякие занудные бюрократические механизмы, но это еще и про взаимодействие с другими людьми, про коллективное действие, про то, как нам всем вместе жить.

Из-за этого политикам постоянно приходится давать невыполнимые обещания, сильно преувеличивая собственные возможности, потому что иначе избирателей не заинтересовать.

Альтернатива этому — популизм и превращение избирательной кампании в шоу или балаган, за которым интересно наблюдать. Этим пользуется, например, Владимир Жириновский. Его партия ЛДПР долгое время была протестным выбором для тех, кого раздражает существующая система власти. Или же Дональд Трамп, за которого голосовали даже многие американские левые, несмотря на то что их взгляды диаметрально противоположны всему, за что он выступает. Он тоже стал протестным выбором, потому что представлял альтернативу опостылевшему всем американскому истеблишменту, в котором одни и те же постные лица, учившиеся в одних и тех же университетах и зачастую состоящие в родстве с другими политиками, сменяют друг друга, не меняя при этом практически ничего (несмотря на то, что Трамп и сам к нему принадлежит). Хиллари Клинтон для них стала символом этого застоя, потому что она была одновременно женой бывшего президента, ушедшего из-за секс-скандала, и бывшей главой ведомства внешней политики при Обаме.

Обе стратегии подрывают доверие к демократическим институтам и особенно к выборам. Конечно, можно использовать это в личных целях, как это делают те же Жириновский и Трамп, ничего, в сущности, не меняя и подрывая доверие к демократии. Но также можно намеренно использовать их для критики существующих институтов, нацеленной на их преобразование, как это делал тот же Хаугор или отечественный проект «Партия мертвых», пародирующий риторику пресловутого «путинского большинства», перенося ее на мертвых. Последние обычно проводят художественные акции, например, выходят с плакатами типа «Они вымирали за Родину» или «Мир. Труд. Рай» или делая художественные работы, самая известная из которых — «9 стадий разложения вождя».

Партия «Случайные люди» — это конечно во многом тоже политическая арт-сатира, стремящаяся высмеять традиционные приемы предвыборных кампаний. Однако помимо критического заряда у нас есть и вполне позитивный политический проект для преобразований, отсутствующий у всей остальной оппозиции, политическое воображение которой ограничено Россией без Путина. Основа нашего проекта — это замена выборов на процедуру жеребьевки, и это вполне серьезное требование. По специальности я политический философ, изучаю демократические механизмы и представления о свободе. Уже много лет меня интересует реформа выборных процедур и использование жребия для назначения должностных лиц как альтернатива голосованию.

Сейчас считается, что демократия — это система, в которой все граждане имеют право голоса при выборе своих представителей в парламенте. Она якобы наследует античным демократиям, где существовали небольшие города-государства (полисы) и в них право голоса было лишь у ограниченного количества людей, за которых все делали рабы, так что они могли постоянно собираться на центральной площади и обсуждать законы. Поскольку же сейчас избирательные права есть у гораздо большего количества людей, раскиданных по большим расстояниям, то их право голоса сводится к выбору представителей в парламенте, ведь собрать их самих было бы невозможно.

Однако античный полис был устроен совершенно не так — там тоже были представительные органы и должностные лица, и формировались они в основном через жребий. Так избирались 500 членов законодательного совета (буле), 6000 присяжных и практически все чиновники. Они занимали должность в течение года, и должностные лица потом не могли повторно занять ту же должность. Это обеспечивало постоянную сменяемость власти и участие всех граждан в политике. Выборы же считались аристократическим инструментом (или точнее олигархическим, поскольку олигархия — значит «власть немногих»).

Всем политическим мыслителям до XVIII века было понятно, что демократия — это про жребий, а выборы — инструмент олигархический. Ситуация изменилась после американской и французской революций, которые переопределили эти понятия. В те времена с аристократией ассоциировалась только наследственная военная аристократия, тогда как революционеры представляли набиравшую силу торгово-промышленную элиту, которая хотела получить политические права, соответствующие ее общественному положению на тот момент. При этом они все так же хотели ограничить политические возможности всех остальных граждан, и вполне сознательно использовали для этого выборы.

Основной аргумент в пользу такого ограничения, приводимый как одним из ключевых авторов американской конституции Джеймсом Мэдисоном, так и главным идеологом Французской революции аббатом Сийесом, основывается на предположении о том, что обычные граждане недостаточно компетентны для управления государством. Они якобы уязвимы для демагогии и подвержены страстям. Поэтому мы должны избирать не обычных, а лучших граждан, которые бы не обладали такими пороками, и обладали бы управленческими навыками.

Как и раньше, так и сейчас, эти «лучшие» граждане — как правило люди из хороших состоятельных семей, окончившие лучшие университеты. Еще один автор американской конституции, Александр Гамильтон, прямо заявлял, что пороки богатых «в меньшей степени препятствуют процветанию государства и не отдают таким моральным разложением, как пороки бедняков». В результате в демократических государствах возникли целые кланы и династии профессиональных политиков, тесно связанных с бизнесменами. В США, например, такими династиями являются Рузвельты, Буши, Адамсы, Кеннеди, Гаррисоны.

Аристотель считал, что «одно из условий свободы — по очереди быть управляемым и править». В политике не существует какой-то специфической компетенции, которая бы делала человека хорошим управляющим. Деятельность политика охватывает все сферы жизни, а быть компетентным во всем невозможно. Главное, в чем не может быть компетентен профессиональный политик, но в чем компетентен каждый отдельный гражданин — это собственная жизнь и потребности. Если бы было возможно обладать такой всеохватывающей политической компетенцией, то демократия была бы вовсе не нужна. Страной могли бы управлять просвещенные технократы, которые бы наносили гражданам добро и причиняли радость, при этом не спрашивая никого о том, что им на самом деле нужно.

Выборы приводят к власти определенную категорию людей, которая сильно отличается от всех остальных, а профессиональное занятие политикой отдаляет их от сограждан еще сильнее. В результате возникает отдельная каста управленцев, составляющая небольшой процент населения, и мало пересекающаяся в правах, интересах и зачастую даже в пространстве со всеми остальными — прямо как у знати с простолюдинами. Поэтому любой выборный парламент ни в коей мере не репрезентация общества. Он не отражает ни демографический состав общества, ни весь спектр имеющихся в нем мнений.

Если же последовательно применять аргумент о некомпетентности граждан, то следовало бы лишить их и избирательных прав. Гражданин, который попадает в систему управления государством, так или иначе узнает о том, как оно работает, поэтому он с гораздо меньшей вероятностью будет вестись на демагогию и фальшивые предвыборные обещания.

При этом граждане, которых опрашивают о том, какой политический курс они хотят выбрать раз в несколько лет, не знают о полномочиях тех, за кого они голосуют, примерно ничего. Точно так же они обычно не в курсе, какие решения принимали их избранники, пока находились на посту. В лучшем случае некоторые из них отслеживают решения по самым резонансным вопросам.

Их решение часто зависит от того, слышали ли они вообще хоть что-то о конкретном политике, то есть от качества его пиара, или вообще от того, как он выглядит. Политики активно пользуются этим незнанием и чаще всего обещают сделать то, что и так было бы сделано без их вмешательства.

Еще одно распространенное возражение против жребия в пользу выборов состоит в том, что жребий якобы лишает граждан контроля над своими представителями, потому что у выборного политика есть стимул удовлетворять запросы своих избирателей. Однако оно противоречит принципу сменяемости власти, ключевому для демократии. На многих выборных должностях есть ограничения по количеству сроков, которые их можно занимать, а значит перспектива переизбрания волнует политика только на «предпоследнем» сроке. К тому же неинформированность граждан опять же сильно ограничивает их контроль над политиками.

Жребий на самом деле дает гражданам больше контроля над должностными лицами, чем выборы. Избранные через жребий люди отслужат свой срок и вернутся обратно в ту социальную среду, из которой они вышли. Это значит, что им придется жить с последствием тех решений, которые они приняли, поэтому у них есть стимулы для того, чтобы заниматься управлением максимально честно и предотвращать коррупцию. Кроме того, их решения будут также влиять на отношения с их окружением.

Считается, что жребий исчез из публичной политики после заката античного полиса и Римской республики. Однако это не совсем верно. На протяжении истории он вновь и вновь возникает в политических системах по всему миру. С XII века он применяется в Англии для формирования суда присяжных. Эта традиция была заимствована судами по всему миру, в том числе и в России. В XIV–XV веках по жребию избирались должностные лица и члены законодательных органов Флорентийской республики. Причем право избираться было только у членов торгово-ремесленных корпораций, тогда как дворяне его не имели. В Венецианской республике при избрании дожа ◻️ использовали сложную процедуру, основанную на смеси выборов и жребия. В Новгородской республике вплоть до присоединения ее к Московскому княжеству через жребий выбирался архиепископ — одно из главных должностных лиц города. У этнической группы адиваси, насчитывающей 100 миллионов человек по всей Индии, жребий используется с древних времен и до сих пор при избрании главы деревни. Такая модель управления позволяет им, как в свое время помогала древним грекам, избежать роста социально-политического неравенства.

По мере того, как электоральная демократия погружается во все больший кризис, а некомпетентность политиков становится все более очевидной благодаря развитию информационных технологий и тому, что мы имеем возможность постоянно наблюдать за всей чушью, что они говорят в своих соцсетях, интерес к жребию снова начинает расти. С 1972 года по инициативе немецкого теолога и профессора социологии Питера Кристиана Динела в Германии начали организовывать «ячейки планирования» (Die Planungszelle), которые набирались из случайных людей и использовались для оценки правительственных решений. С 90-х годов профессор политологии Стэнфордского университета Джеймс Фишкин проводит по всему миру делиберативные опросы общественного мнения (deliberative opinion polling), работающие по аналогичной схеме. Их отличие от обычных опросов в том, что их участники, отобранные случайным образом, должны не просто с ходу отвечать на вопросы, как в обычном соцопросе, но для начала обсудить различные варианты и выработать мнение совместно друг с другом, а также с привлеченными экспертами. Преимущество таких опросов в том, что опрашиваемые формируют взвешенное и информированное мнение вместо того, чтобы отвечать первое, что придет в голову.

Государственные и исследовательские институции, сотрудничающие с его командой, используют их для исследования и формирования общественного мнения, а также планирования политики. В Германии и Техасе такие опросы использовались, чтобы понять предпочтения граждан в области энергетической политики. В результате они привели к переходу на возобновляемые источники энергии. В Китайском городе Вэньлин их использовали для привлечения граждан к оценке инфраструктурных проектов. Проект был так успешен, что китайское правительство думало о том, чтобы планировать так весь бюджет города и расширять эксперимент на соседние муниципалитеты.

На замечания о том, что обычные люди некомпетентны в принятии решений по сложным вопросам Фишкин отвечает:

«Люди очень умны, если дать им шанс. Когда они считают, что их голос действительно имеет значение, они усердно трудятся, внимательно изучают предоставляемую им информацию, задают экспертам умные вопросы и затем принимают трудные решения. Когда они видят, что эксперты не согласны по какому-то вопросу, им приходится думать самостоятельно. Около 70% меняют свое мнение в процессе обсуждения».

Доклады, формируемые обычными гражданами в результате делиберативной процедуры, зачастую оказываются менее предвзятыми, чем отчеты экспертов. Благодаря тому, что в них участвуют люди с различным бэкграундом, они обращают внимание на значительно большее количество аспектов обсуждаемых вопросов.

Делиберативные опросы и ячейки планирования организуются по заказу частных компаний и государственных учреждений для решения конкретных вопросов. Однако постепенно привлечение случайных людей к принятию политических решений становится частью постоянного политического процесса и интегрируется в государственную систему. Так, во Франции в 1995 году появилась Национальная комиссия для общественных обсуждений (Commission nationale pour le débat public), дающая возможность гражданского участия в решении проблем окружающей среды и инфраструктуры. В Норвегии и Дании были созданы Советы по технологиям (Teknologiradet), состав которых опять же формируется через жребий. Их задача состоит в том, чтобы оценивать влияние технологий на общество и предоставлять информацию об этом парламенту и СМИ.

Взаимодействие со СМИ и обществом — одна из важнейших частей работы таких институций. Когда обсуждение проходит в закрытом режиме, принимаемые решения непонятны обществу, а у совета из случайным образом отобранных людей недостаточно легитимности для проведения своих решений в жизнь. Так, в канадских провинциях Онтарио и Британской Колумбии собирали ассамблеи граждан для разработки проекта реформы избирательной системы. Однако из-за того, что их деятельность плохо освещалась в медиа, последовавшие за их работой референдумы не поддержали проекты.

И напротив, когда в Ирландии и Исландии такие ассамблеи граждан созывались для разработки проектов по реформе конституции, их заседания транслировались в интернете. Там же всем остальным гражданам предлагалось оставлять свои комментарии по поводу предложений участников ассамблей, и их комментарии учитывались при дальнейшей работе. В результате на референдуме граждане поддержали проекты. Правда в Исландии реформа застряла в парламенте. Поэтому ирландский эксперимент, проходивший позже исландского, привлек к обсуждению и парламентариев.

Есть аналогичный проект и в России. С 2013 года в Санкт-Петербурге запустили проект «Твой бюджет». Его организацией занимаются сотрудники центра Res Publica, работающего на базе Европейского университета в Санкт-Петербурге. Они же переводят на русский язык большую часть литературы об использовании жребия в политике и сами выпускают исследования по этой теме. В рамках проекта комиссия из выбранных по жребию граждан решает, как распределить часть муниципального бюджета, занимаясь разработкой и освещением реализации небольших городских проектов. Большое внимание также уделяется освещению проекта в СМИ и соцсетях и взаимодействию с замечаниями других граждан, не входящих в комиссию. Проект также успешно реализуется в Сосновом Бору, Череповце, Кировской области и ряде других небольших городов России.

Так, в Тульской области действует портал «Народный бюджет», а в Москве «Наш город» и «Активный гражданин». Они тоже позволяют гражданам принять участие в решениях о том, куда направить часть бюджета. Однако постановка вопросов на них остается под контролем мэрии. Оспорить предлагаемые решения оказывается фактически невозможно, потому что уровень вовлечения граждан остается достаточно низким, и результаты электронного голосования легко фальсифицировать, нагнав ботов и бюджетников точно так же, как это, собственно, произошло с выборами в Госдуму этой осенью в Москве.

Например, в 2019 году на «Активном гражданине» проводилось голосование по поводу того, что делать с роддомом в Зюзино. Оно проходило на фоне активной общественной кампании за сохранение роддома, в рамках которой активисты собрали 7000 «живых» подписей, что необычайно много для локальной общественной кампании в Москве. Тем не менее, на онлайн-портале победил другой вариант, способствующий его «оптимизации» (эвфемизм, который московская мэрия использует для уничтожения медучреждений и снижения финансирования медицины).

Эксперименты с электронным голосованием на заморских территориях Франции показывают, что голосовать новым способом приходят те же люди, которые голосовали раньше. В Эстонии цифровизация правительства тоже не привела к повышению уровня гражданского участия. Платформа для петиций "Rahvaalgatus", на которой достаточно собрать 1 тысячу подписей за законопроект, чтобы его рассмотрел парламент, не привела к появлению ни одного значимого закона, точно так же, как и аналогичная платформа «Российская общественная инициатива», где нужно собрать 100 тысяч подписей.

Для демократического процесса важно не только массовое участие в голосовании, важно также публичное обсуждение, совместное вырабатывание мнения. Когда граждан исключают из всех важных обсуждений, оставляя за ними исключительно право наблюдать, у них нет причин делать это хоть сколь-нибудь внимательно и выносить взвешенные решения. Поэтому во время выборов и плебисцитов электоральная демократия последнее время получает ровно то участие и ровно ту разумность решений, которой она заслуживает, и которой она сама ожидает от простых «некомпетентных» граждан, которых стремится оградить от участия в политике.

Они все больше голосуют за скандальных популистов типа Виктора Орбана или Дональда Трампа или за вредные для них самих решения вроде Брекзита, потому что это единственный доступный им способ выразить протест против политических элит, не учитывающих их интересы.

«Случайные люди» предлагают выход из этого кризиса. Мы верим в важность представительной демократии, политического участия и общественной дискуссии, но не верим, что электоральная демократия может обеспечить все эти вещи. Поэтому мы приглашаем всех желающих присоединиться к нам в борьбе за расширение случайного политического участия: за расширение проектов по партиципаторному бюджетированию, за более распространеное применение судов присяжных и в конечном итоге за замену выборов в представительные органы на жеребьёвку. Начнем мы конечно же с себя: управляющий орган партии, Случайный комитет, будет заполняться через жребий, и часть его состава будет меняться каждые полгода.