«Когда я впервые ехала на Донбасс, меня попросили заполнить анкету, где я описала бы себя, свою внешность, какие-то особые приметы. Ну, если со мной что-то случится — чтобы смогли опознать тело»◻️
«When you move so quickly from innocence to a world of fear, pain and loss, it’s as if the flesh of your heart and mind gets cut away, piece by piece, like slices taken off a ham. Finally, there is nothing left but bone»
«People who have lived through a terrible conflict may be hungry and desperate, but they’re not stupid. They often have very good ideas about how peace can evolve, and they need to be asked»
Гбови, совместно с соратницами-активистками, удалось создать массовое движение либерийских женщин за мир — Women in Peacebuilding Network (WIPNET). В знак солидарности во время акций женщины носили белые футболки и вплетали в волосы белые ленты.
Они организовывали многодневные сидячие протесты, ненасильственные демонстрации и марши, а также долгосрочную секс-забастовку◻️, когда женщины отказывали своим мужчинам в половом контакте до наступления мирных переговоров между воюющими сторонами. Именно деятельность их движения смогла положить конец 14-летнему периоду войн и даже привести к избранию первой женщины-президентки в истории Африки.
«Village women who wanted to participate in political life faced a key challenge: the men around them tended to suffer from terrible amnesia about what they did during the war»
Несмотря на потрясающий финал, книга пропитана описаниями ужасов войны и практически нескончаемой болью, которую испытывает Гбови по отношению к себе, своей семье и детям, всем остальным жителям и жительницам своей страны.
Думаю, мне было бы гораздо тяжелее прочитать эту книгу до событий, начавшихся в феврале 2022 года. Однако за прошедшие пять месяцев случились Буча, Ирпень, Краматорск и множество других преступлений против человечества. Поэтому теперь мне кажется, что моя психика несколько закалилась в своём навыке осознавать страшнейшее горе.
«Mighty be our powers» — это сильный антивоенный феминистский труд, который дарит надежду и силы продолжать делать то, что должно. И не останавливаться.
«…because of women like us, I believe that in the end, tyranny will never succeed, and goodness will always vanquish evil. Although I may not see it in my lifetime, peace will overcome. I believe, I know, that if you have unshakable faith in yourself, in your sisters and in the possibility of change, you can do almost anything…
Don’t stop, echoes the older Liberian lady’s voice. Don’t ever stop.
My answer to her: I never will"
«Мы ходим с мамой и торгуем. Иначе нечего кушать. Вчера самолет летал низко над рынком, и все пригибались. Он издавал жуткий вой. Мы торговали дедушкиными удочками и блеснами. У него их много. Никто не верит, что русские станут бомбить. Они ведь люди»
«Почему Ельцин и Дудаев не договорятся? Ельцин — это дядька один, а Дудаев — это наш президент. Ельцин живет в Москве и хочет тут воевать. А Дудаев тут живет. Дудаев красивый!»
Для меня очень важен прием, который использует Жеребцова при написании текста. Она — документалистка, и ее книга встраивается в ряд документальной прозы, написанной женщинами о травматичных событиях: «Крутой маршрут» Евгении Гинзбург о лагерном опыте, тексты Светланы Алексиевич о Второй мировой и Афганской войне. Черты документальности есть и у Полины Барсковой в книгах о Блокаде Ленинграда. Я думаю, что фиксация реальности, ее документирование, близки автофикшну — современному жанру литературы, в котором работают преимущественно женщины. К тому же, «Документирование» — это название нашего первого опен-колла в «Интервале». В этом смысле текст Жеребцовой идеально вобрал в себя все смыслы, которые мы закладывали, создавая наш проект.
«Мы не нашли еды, но мама успела рассказать мне о семье Николая II. Особенно запомнилось, как царских детей вели на расстрел и они спускались по ступенькам в подвал. Я шла и думала, что детей в подвалах убивают. Традиция такая, наверное»
Для чтения «Муравья в стеклянной банке» важна оптика. Книга написана глазами девочки — взрослеющей, становящейся женщиной в патриархальном мире, где идет война. Мне близок взгляд Полины на мир: она остается собой — интересующейся, любящий читать, умеющей сочувствовать, иногда непослушной и неуклюжей. Мы знаем, что травматичные события меняют людей, особенно, если они произошли в детстве. Но особенно мне кажется важным это умение — сохранить себя, любовь и непосредственность, несмотря на пережитый опыт насилия.
«…взрыв сотряс все помещение, поднялись плотные облака пыли, которая осела и на мои бумаги, и даже на мою руку и ручку. Мне пришлось прекратить работу: совершенно не переношу пыль, тем более такую крупную — от ее скрипа, когда бумаги соприкасаются или ты ведешь по ним ручкой, по коже идут мурашки. Наконец, убрав всю пыль со своего стола, я смогла вернуться к бумагам»
«А как рассказать? С каким лицом? Ну, ты ответь мне с каким лицом это надо вспоминать? Другие как-то могут… Способны… А я нет. Плачу. А это надо, надо, чтобы осталось. Надо передать. Где-то в мире должен сохраниться наш крик. Наш вопль…»
«Как нас встретила Родина? Без рыданий не могу… Сорок лет прошло, а до сих пор щеки горят. Мужчины молчали, а женщины… Они кричали нам: „Знаем, чем вы там занимались! Завлекали молодыми п… наших мужиков. Фронтовые б… Сучки военные…“. Оскорбляли по-всякому… Словарь русский богатый…»
«Коли я вперше їхала на Донбас, мене попросили заповнити анкету, де я описала би себе, свою зовнішність, якісь особливі прикмети. Ну, якщо зі мною щось трапиться — щоб могли упізнати тіло»
«Я особисто воюю за те, щоб моя дочка не прокинулась одного разу серед війни, як ваші діти. І щоб по подвалам не ховалась, блядь. Хоч я вже не воюю тут, я стінкою служу між домом і Мордором»
Впервые описанные в комедии Аристофана «Лисистрата».