13 сентября 2020 года исполнилось пятьдесят лет с момента публикации Милтоном Фридманом, влиятельным американским экономистом и публицистом, полемической статьи «Социальная ответственность бизнеса – получение прибыли». Фридмана нельзя назвать просто кабинетным ученым: он был политическим и экономическим советником нескольких кандидатов в президенты США, лауреатом премии памяти Альфреда Нобеля по экономике, ведущим телешоу и популярным спикером. Его взгляды изложены в многочисленных книгах, статьях и выступлениях, но самое главное — эти представления сегодня сделались экономическим здравым смыслом. Они могут быть выражены емкой формулой: рынок — наиболее эффективное средство решения любых социальных проблем.

Такие идеи привели к нескольким десяткам лет разрушительных последствий по всему миру. Дело в том, что с 1970-х годов влияние Милтона Фридмана и Чикагской школы, которую он представлял, неуклонно росло. Вместе с ростом этого влияния распространялись и представления о том, что рыночным средствам решения социальных проблем отдавался приоритет. В результате многие страны постигли разрушительные последствия этих представлений: жестокая политика монетаризма, предусматривающая бесконечное сокращение социальных расходов; коммерциализация медицины и образования, снизившие доступ к этим услугам для бедных; нерегулируемая финансиализация, которая в конечном итоге привела к кризису 2008-2009 гг. и т.п.

Такая эволюция экономической политики была связана с представлением о том, что движущей силой общества является эгоизм. Экономисты обычно не отрицают, что то, что делает бизнес, может вести к негативным последствия для общества. В экономике такие эффекты обычно называют негативными экстерналиями. Они и возникают как побочный продукт деятельности компаний, и приносят неожиданные убытки тем, кто напрямую не вовлечен в процесс производства. Хорошим примером негативной экстерналии является загрязнение окружающей среды: выгодополучателем таких действий являются частные лица или компании, а с негативными последствиями имеет дело все общество.

Кажется логичным, что негативные экстерналии нужно как-то регулировать, предотвращая их возникновение или по крайней мере минимизируя их отрицательное воздействие. Фридман же считает, что любое, даже самое незначительное, вмешательство регулирующего органа вредно: рынок прекрасно справится с урегулированием нежелательных ситуаций с помощью конкуренции. Например, в известном публичном выступлении в Чикагском университете в 1978 году Милтон Фридман выступил против уравнивания оплаты труда для мужчин и женщин с помощью государственного регулирования — по его словам, если не регулировать оплату труда, то сексиста-работодателя самого накажет рынок: его издержки по найму будут выше, так как он будет нанимать более высокооплачиваемых мужчин. Если целью бизнеса является получение прибыли, то есть компания ответственна перед своими акционерами и собственниками, то все, что не приносит компании прибыли, не соответствует ее целям. Тогда топ-менеджеров, выделяющих деньги корпорации на благотворительность или на любые другие социальные расходы (в том случае, если это не приносит компании прибыли), можно, согласно Фридману, назвать безответственными. Поэтому ни самим компаниям не следует участвовать в такой деятельности, ни государству не нужно их обязывать к такому: это будет нарушением принципа экономической свободы, который для Фридмана является основополагающей ценностью.

Точка зрения Фридмана по вопросу о социальной ответственности бизнеса еще в 1980-е была подвергнута критике и дополнена. Сегодня мейнстримные представления о корпоративной социальной ответственности (далее — КСО) включают в себя многоступенчатую ответственность: в первую очередь — перед акционерами и собственниками, но также и перед другими заинтересованными сторонами — всеми, на кого бизнес оказывает влияние, а не только теми, кто прямо или косвенно получает прибыль. Открыто против любых форм социальной ответственности бизнеса высказываются лишь те, кто не боится прослыть рыночным радикалом.

Сегодня в тренде, особенно для больших корпораций, проводить развернутую политику КСО: следовать международным стандартам и национальному законодательству, составлять социальные отчеты, мониторить экосоциальные показатели. В этом отношении кажется, что рецепты, данные Фридманом, были проигнорированы: слишком уж не похоже, что это является частью стратегии решения с помощью рыночных механизмов проблемы воздействий бизнеса на общества. Однако КСО в крупных компаниях не работает в точности так, как это задумано архитектурой международного и национального регулирования. Многие из существующих норм выполняются только на бумаге. Об этом свидетельствуют многочисленные случаи нечеловеческих условий труда, низкой зарплаты, использования принудительного и детского труда крупными корпорациями в странах периферии. Получается, что даже без использования рыночных рецептов Фридмана корпорациям удается уходить от социальной ответственности. Почему так происходит? Есть несколько проблем, которые к этому приводят.

Первая проблема: глобализация в том виде, в котором она существует сегодня, создает множество механизмов для ухода крупного капитала от ответственности. Предположим, корпорация в стране «центра», где-то в Европе, захочет закрыть свой завод, уволить сотрудников и открыть такой же завод на «периферии», в Африке или Азии. На новом заводе условия труда будут хуже, зарплата ниже, возможно, будет использоваться даже принудительный или детский труд. При текущей экономико-правовой архитектуре мира такую компанию на сможет наказать никто: в Европе она не нарушает никаких законов, а в Африке или Азии местное правительство закрывает глаза на такие нарушения, потому что корпорация создает рабочие места, инвестирует в инфраструктуру, платит налоги или попросту подкупила местных чиновников. То же самое касается и других форм ответственности: «грязные» производства перемещаются в страны, где слабое экологическое законодательство, а «грязные» деньги отмываются в оффшорах.

Сторонники фридмановского подхода здесь могут ответить: есть покупатели, конкуренты и поставщики, которые в рамках свободной конкуренции могут надавить на недобросовестную компанию и мягко подтолкнуть ее к исправлению ситуации. И здесь возникает вторая проблема: некоторые корпорации настолько велики и могущественны, что недовольство покупателей или даже государства (чего, кстати, не предполагает фридмановская модель) не способно по-настоящему повлиять на их поведение. Есть множество примеров: компания Nike, которая десятилетиями использует недобросовестные трудовые практики; компания Shell, которая в Нигерии участвовала в насильственном подавлении протестов местного населения против нефтедобычи; компания Apple, на заводе подрядчика которой в Китае уже много лет рабочие кончают жизни самоубийством. В некоторых случаях общественности удавалось оказать определенное политическое давление на корпорации (например, в конце 1990-х Nike стала терять прибыль из-за бойкота покупателей), в других — даже десятилетия протестов не приводили к значимым результатам (как в случае с Shell). Да, все эти компании предпринимали определенные действия, но проблемы так и не были решены: с одной стороны, у самих компаний сегодня нет стимулов делать что-либо значимое за пределами западных стран; с другой стороны, напротив, зачастую соблазны нарушения трудовых прав или нанесения вреда экологии слишком велики. Негативные экстерналии слишком выгодны компаниям, а за последствия им почти не приходится отвечать.

Следует признать: рыночная власть этих компаний столь велика, что они могут не сильно беспокоиться из-за своего негативного воздействия на общество; а существующая глобальная экономическая модель устроена так, что она скорее позволяет или даже поощряет подобное поведение, чем предотвращает его. Добросовестная практика оставлена на усмотрение самих корпораций, которые далеко не всегда выбирают путь следования ей. В большинстве случаев компании, уличенные в использовании рабского труда или загрязнении окружающей среды, не заинтересованы в серьезных изменениях, ведь на этом построена сама их глобальная бизнес-модель и отказаться от нее означает отказаться от обеспечиваемых ей сверхприбылей. Политика КСО зачастую сводится к имиджевым ходам, показывающим, что компания «обеспокоена» проблемой.

В 2011 году известный гарвардский профессор менеджмента Майкл Портер и его коллега Марк Крамер опубликовали в Harvard Business Review статью «Создание общих ценностей». В какой-то мере статья была ответом на всеобщее разочарование в модели КСО. В этой работе они предлагают новую парадигму социальной ответственности: раньше, говорят они, экономическая и социальная ценности разделялись, и необходимость создания социальных ценностей корпорациями либо отрицалась, либо воспринималась как остаточная по отношению к цели получения прибыли. Портер и Крамер предлагают делать акцент на таких бизнес-практиках, которые создают «объединенную ценность», то есть одновременно экономическую и социальную ценности: зеленые технологии, социальное предпринимательство и т.п.

В то время как подобный взгляд является значительно более прогрессивным по сравнению с фридмановским корпоративным эгоизмом, нельзя избавиться от ощущения, что здесь есть изрядная доля технооптимистического идеализма. Такого рода идеи хорошо нам знакомы: 10-15 лет назад многие были очарованы технологиями и искренне верили, что сама по себе цифровая революция сократит неравенство, сделает наши общества более инклюзивными, свободными и так далее. Использование технологий для манипулирования потребителями, растущее неравенство, опосредованное цифровыми технологиями, уродливый феномен платформенной занятости таксистов и курьеров и другие подобные эффекты преподали нам урок тупиковости подобного идеализма. Как справедливо указывают исследователи в области менеджмента Дэвид Крейн и Дирк Маттен, эта концепция ничего не говорит о тех случаях, когда экономическая ценность (прибыль) предполагает создание отрицательной социальной ценности, то есть эксплуатацию социальных и экологических ресурсов в частных интересах: рассчитывать на то, что в результате внедрения концепции «объединенных ценностей» эта проблема испарится сама собой, не приходится.

Поэтому, на мой взгляд, нам нужно нечто большее, чем обобщенные концепции того, как минимизировать вред от воздействия корпораций и максимизировать их пользу для общества. Проблема социальной ответственности корпораций — это не просто частная проблема, с которой нужно бороться частными средствами. Важно понять, что она — один из симптомов более масштабного кризиса, кризиса капитализма. Дальнейшее развитие нашей экономической системы в текущей ее конфигурации кажется невозможным без разрушения общества и природы. И КСО пытается не разрешить эту проблему, а скрыть ее от внимания публики.

Ни социализированный корпоративизм, ни, тем более, разрушительный фридмановский рыночный фундаментализм не способны это разрешить. Единственное, что мы сегодня точно знаем: с точки зрения климата и природы, с точки зрения общества КСО в текущем виде не работает. Глобальной задачей по-прежнему остается поиск альтернативных путей, которые смогут полностью изменить наше представление о средствах и методах решения социальных проблем.