Электронные браслеты начали применяться в России всего 10 лет назад и сразу же отметились в крупном коррупционном скандале. В 2017 по делу о «золотых браслетах» на 8 лет был осужден бывший глава ФСИН (Федеральной службы исполнения наказания) Александр Реймер. До недавнего времени, российские электронные браслеты не могли отслеживать местоположение арестованного. Более того, браслет можно было просто снять — и правоохранительные органы даже не узнали бы об этом. В статье, подготовленной в 2017 году сотрудницей Самарского юридического института ФСИН России, говорилось о систематическом применении к осужденным «заведомо неисправного либо поврежденного оборудования».

Неисправность средств контроля — не уникальная проблема, а скорее правило для систем наблюдения. Здесь стоит вспомнить не ставший общим местом паноптикум Фуко, а куда более распространенные практики контроля — например, колониальную перепись населения, проводившуюся британскими властями в Индии. Как отмечает в книге «Биометрия. Тела, Технологии, Биополитика» Джозеф Пуглизи, системы контроля часто не выполняют свои функции. Пуглизи объясняет постоянные сбои в таких системах теми же колониальными предрассудками, которые привели к их появлению. Системы распознавания лиц, поддерживающие этническую дискриминацию, не замечают тех, на кого они рассчитаны. Причина в том, что они разрабатывались с учетом биометрических данных белых людей. Например, часто возникают трудности при распознавании лиц темнокожих людей, хотя в условиях институционального расизма именно эта группа населения является одной из приоритетных целей биометрического контроля.

Широко распространена точка зрения, что в «обществах контроля» государство имеет возможность осуществлять тотальную слежку за гражданами. Такое представление ошибочно. Оно основывается на предрассудке, что государство обладает достаточной властью/ресурсами, чтобы держать все под контролем, но это не так. Самоуверенность авторитарных режимов неизбежно приводит к тому, что мы перестаем замечать их сбои.

В этом тексте мы исходим из предположения, что анализируемые нами технологии могут эффективно функционировать, но важно помнить, что в действительности ситуация не всегда обстоит таким образом. Не стоит забывать о том, что я называю «презумпцией поломки» в технологиях контроля. Опираясь на анализ Стивена Грахама и Нигеля Срифта, я понимаю под презумпцией поломки не киберпанковский сценарий тотального отключения электричества в городе, а неисправности частей механизма и необходимость в постоянных апдейтах. Презумпция поломки, таким образом, подразумевает, что в каждом устройстве неизбежно есть определенный процент неработающих частей. Следовательно, возможно увеличение процента таких частиц (произвольное или непроизвольное), которое приведет к отключению центральных функций устройства.

На диаграмме (рис. 1.) изображен патент электронного браслета фирмы «Мета», ставший причиной коррупционного скандала. ФСИН называет такие браслеты СЭМПЛ — система электронного мониторинга подучетных лиц. Браслет состоит из замка (слева на схеме), датчика температуры и радиопередатчика. Они управляются с помощью микроконтроллера и работают на аккумуляторе. Главное, на что стоит обратить внимание на данной диаграмме — количество датчиков, призванных предотвратить несанкционированное снятие браслета (рис. 1). Это характерно для всех типов электронных браслетов, модернизация которых часто происходит за счет улучшения защиты корпуса и застежки от взлома. Может показаться странным, что при разработке такого «умного» устройства слежения основное внимание уделяется противодействию столь примитивному способу взлома. Почему устройство, основная задача которого следить за вашим местоположением, прежде всего следит за контактом с вашим телом?

Чтобы разобраться в такой иерархии контроля, стоит составить диаграмму электронного браслета как аппарата власти. Электронный браслет объединяет в себе две функции, непосредственно связанные с политическими категориями контроля. С одной стороны, браслет определяет местоположение человека, с другой, он сообщает информацию о местоположении по беспроводной связи. Пространственные данные начали фигурировать в этом уравнении еще во времена СССР. Во время войны в Афганистане (1979-1989) советские военные использовали беспроводные устройства для определения местоположения противника. В колониальных конфликтах обнаружение цели представляет собой большую проблему из-за отсутствия линии фронта — чтобы уничтожить кого-то, военным необходимо сначала этого кого-то найти. Развитие пространственной слежки продолжилось в ходе двух Российских войн в Чечне (i). Именно в этот период инструменты слежки получили свое современное определение и стали преподноситься как технологии борьбы с терроризмом. Эти технологии прошли процесс «одомашнивания», и с относительно недавнего времени стали применяться для борьбы не только с внешним «терроризмом», но и внутренними врагами государства.

Тот факт, что инструменты слежки являются беспроводными, имеет очень большое значение. Предполагается, что арестованный не сможет нарушить работу устройства, так как он не понимает принцип его функционирования — это просто «черная коробка» (i), которая каким-то образом собирает и передает ваши данные. Если же арестованный все же сумеет нарушить работу устройства, оно незамедлительно сообщит об этом по беспроводной связи — но сам арестованный об этом не узнает.

Появление беспроводных технологий дало возможность защитить инструменты слежения от физического воздействия нежелательных субъектов — чтобы прервать беспроводную коммуникацию, вам потребуется образование инженера, а не плоскогубцы. Одной из первых таких технологий стало радио, первоначально военное изобретение, появившееся на рубеже XIX-XX века. Таким образом, при разработке приборов для слежки государство исходит из того, что сам факт беспроводной коммуникации защищает их от нежелательного вмешательства. Уверенность в неуязвимости беспроводной коммуникации сыграла злую шутку с российскими военными во время войн в Чечне. Они считали, что им противостоят «необразованные дикари» и не могли предположить, что повстанцы могут вмешаться в сеанс радиосвязи и направить огонь российских батальонов на соседние подразделения. Вызванный таким образом friendly fire (непреднамеренный огонь по своим) привел к значительным потерям среди российских военных.

Попробуем разобраться, как работает механизм беспроводного контроля. Если я скажу, что в электронных браслетах используются КВ (короткие электромагнитные волны) и УКВ (ультракороткие электромагнитные волны), это вряд ли что-то даст нам. Нам потребуется вспомнить школьную программу по физике. Существует такая вещь как электромагнитный спектр, в котором каждый диапазон электромагнитного излучения соответствует определенному цвету (рис. 2). Беспроводная связь работает при помощи электромагнитных волн. Иначе говоря, она использует свет, но лишь ту его часть, которую не воспринимают наши глаза. Все современные беспроводные устройства умеют различать цвета этого спектра, то есть электромагнитные волны разной длины. Чтобы понять, каким образом происходит это различение, вспомним школьный эксперимент (рис. 3).

Представьте, что вы нарисовали на листе бумаги какой-нибудь предмет синим фломастером, а затем нанесли поверх еще один рисунок, но теперь красным фломастером. Чтобы разобрать эти рисунки по-отдельности, вам нужно положить на лист бумаги линзу, которая отсеет ненужный цвет. С помощью красной линзы вы можете отфильтровать красный рисунок и рассмотреть нарисованное синим фломастером.

Телефоны, телевизоры и электронные браслеты работают схожим образом — они общаются на определенном заданном «цветовом» диапазоне, то есть частоте. Если у вас есть bluetooth-колонка, то вы, возможно, обращали внимание, что она без каких-либо помех может работать одновременно с wi-fi или мобильной связью. Дело в том, что перечисленные устройства используют разные частоты (цвета).

Частоты могут очень сильно различаться (длина волны, которая определяет частоту, может быть варьироваться от нанометров до километров), но количество их все равно ограничено — государства, как отметил Фридрих Киттлер в 1996 году, относятся к ним как к исчерпаемому ресурсу. Лимитированность частот приводит к их четкой стандартизации — следовательно, мы заранее знаем, для каких целей используется та или иная частота. Именно поэтому во вселенной игры Grand Theft Auto (GTA) игрок может прослушивать полицейскую частоту — ее параметры заранее известны, достаточно найти ее в заданных пределах.

Теперь, когда мы немного разобрались в том, как работает связь, давайте вернемся к электронному браслету. Сам электронный браслет — это RFID-система, пассивная метка, которая передает сигнал с помощью коротких волн (например, 125кГц). Такие метки в том числе используются в кредитных картах с функцией бесконтактной оплаты и в чипах для животных (i). Две отличительные особенности таких устройств — чрезвычайно маленький радиус действия, часто не превышающий 100 метров, и частые ошибки при считывании. Поэтому электронный браслет бесполезен без контрольного устройства (рис. 4). Если оно напоминает вам телефон то только потому, что это и есть телефон, в который было добавлено несколько новых функций. Контрольные устройства (как и телефоны) бывают стационарными и мобильными. Как и телефон, контрольное устройство может работать по ethernet-кабелю и/или SIM-карте, в зависимости от типа. Попросту говоря, электронный браслет — это чип, который постоянно считывается телефоном, предоставленным вам ФСИН. Именно контрольное устройство определяет и передает местоположение арестованного.

Почему нам так важно определить, какое именно устройство передает информацию? Передача информации — она же связь или коммуникация — это ключевая политическая категория для определения и перераспределения отношений власти. Мы привыкли рассматривать государство как субъект, обладающий монополией на насилие, но куда важнее монополия государства на ту информацию, которую оно считает стратегической. Анализируя термин Фуко Arcana Imperii («секреты власти»), Маттео Пасквинелли обращается к генеалогии контроля за сбором и обработкой информации и говорит о том, что подобные операции имеют ключевое значение для современных политических режимов. Он приводит различные примеры контроля за стратегической информацией о населении, начиная с появления статистики и заканчивая современными военными дронами, которые могут находить жертву и принимать решение об убийстве без команды оператора, основываясь на считанных метаданных.

Если мы говорим о технологиях слежки, то информация в этом случае — не абстрактная категория, лишенная физических параметров (как ее стали рассматривать в первой половине XX века под влиянием кибернетики), а материальный сигнал. Если вы собираетесь ограбить банк, то это проще всего сделать в тот момент, когда инкассаторы перевозят деньги из одного отделения в другое. То же самое и с материальным сигналом — сильнее всего он уязвим во время передачи. Поэтому самым слабым местом систем обмена стратегической информации является передатчик данных. Такая смена акцентов позволяет понять, что на практике «секреты власти» невозможно скрыть. Многочисленные инструменты, разработанные государством для получения доступа к передатчикам данных граждан, могут точно также раскрыть секреты самого государства.

Все электронное оружие такого типа работает по одному принципу. Как я уже упоминала, у каждого электронного устройства есть своя частота. Антенны в машине (рис. 5) работают на тех же частотах, что и ваш мобильный телефон. Так как телефон автоматически подключается к самой мощной доступной сотовой вышке, то, когда поблизости оказывается автомобиль с таким устройством, он подключается именно к нему. «Пелена», в зависимости от поставленной задачи, либо работает как посредник между вами и сотовой вышкой, перехватывая все данные, которые вы передаете мобильному оператору, либо создает помехи. В последнем случае пропадает мобильная связь, что не мешает телефону работать на других частотах: bluetooth, радио или wi-fi.

Когда электронное оружие создает помехи на вашей частоте, то кажется, что вас отключили от связи. На самом деле все работает как и прежде, просто «невидимый посредник» не дает вам подключиться к ней на определенных частотах. Таким образом, электронное оружие не отключает связь, а задает ей определенные параметры. Это позволяет нам пересмотреть тезис Мануэля Де Ланда, изложенный им в эссе «Контроль за спектром» (Policing the Spectrum, 1986) (i). Де Ланда анализирует, как беспроводная связь, использующая электромагнитный спектр, порождает новые формы слежки, разведки и контрразведки. Он предсказывает появление множества новых форм контроля за спектром. Несмотря на то, что Де Ланда говорит о слежке как о вуаеризме со стороны государства, а не как о продуктивной силе, мы можем дополнить его тезис. В случае с электронным оружием «контроль за спектром» — это не столько наблюдение, сколько создание самого этого спектра на условиях, выгодных государству и обеспечивающих существование самых разных форм контроля. Иногда этот контроль осуществляется путем передачи недостоверной информации. Например, в ходе военных действий на востоке Украины российские военные рассылают фейковые смс-сообщения. Другой пример подобного использования электронного оружия — это изменение GPS-локации. Если вы живете в Москве, то, вероятно, сталкивались с GPS-обманками. Прогуливаясь рядом с Кремлем, можно обнаружить, что телефон неправильно определяет ваше местоположение и вместо центра Москвы почему-то указывает аэропорт Внуково. Такие аномалии вызваны мощными GPS-устройствами, установленными в районе Кремля, которые передают вашему телефону ложный сигнал GPS.

Создание таких небольших аномальных зон повышенного контроля свидетельствует о том, что в действительности государство не может полностью контролировать нашу коммуникацию, о чем легко забыть в условиях авторитарного режима. Российские силовики успешно «глушат» связь на акциях протеста, но не могут заблокировать телеграм. Это демонстрирует, что чем шире контроль властей за нашей коммуникацией, тем слабее он становится в каждом отдельном аспекте. Понимая принципы работы аномальных зон контроля, мы можем более эффективно противостоять давлению государства в области коммуникации. Несмотря на то, что у нас нет практической никакой возможности изменить глобальные условия обмена информацией — вряд ли в ближайшем будущем полицейские перестанут читать ваши сообщения во «ВКонтакте» — мы сами можем создавать аномальные локальные зоны, где коммуникация будет проходить по нашим правилам.