Если все это не кажется кричаще очевидным, если логика возобновления работы экономики вообще имеет для нас какой-то смысл, то только потому, что нас учат думать об экономике в основном в терминах «производительности», устаревшей категории двадцатого века. Несомненно, многие заводы закрыты (не все). В конце концов, запасы холодильников, кожаных курток, картриджей для принтеров, чистящих жидкостей и тому подобного необходимо будет пополнить. Но кризис сделал очевидной мысль о том, насколько небольшая часть даже самого необходимого труда является по-настоящему «производительной» в этом классическом смысле, то есть подразумевает создание физического объекта, которого раньше не было. Оказывается, на самом деле самая важная работа представляет собой разновидность «работы заботы»: уход, присмотр, обучение, перемещение, починка, чистка и уход за вещами, удовлетворение потребностей или обеспечение условий для процветания других живых существ.
Люди начинают замечать, что в этом смысле наша система поощрения труда является глубоко извращенной, поскольку чем больше работа человека включает в себя заботу о других или даже оказание им помощи каким-либо очевидным образом, тем меньше, вероятно, будут за это платить. Менее широко известно, насколько саморазрушительным, даже по своим собственным меркам, стал культ «продуктивности», который действует, главным образом, для оправдания такой несправедливости. Все должно быть продуктивным: в США статистика Федеральной резервной системы измеряет даже «продуктивность» недвижимости (!), что как минимум демонстрирует, в какой мере этот термин используется попросту как эвфемизм для слова «прибыль». Но эти цифры также демонстрируют, что «производительность» секторов здравоохранения и образования снижается. При внимательном анализе выясняется, что причина заключается в том, что именно эти секторы работы заботы больше всего перегружены постоянно растущим океаном бумажной работы. Эта работа предназначена, в конечном счете, для преобразования качественных результатов в числа, которые можно загрузить в таблицы Excel, чтобы доказать «продуктивность» такой работы для чего-то еще — и, конечно, таким образом затруднить обучение, уход или саму заботу. Поскольку счетоводы и эксперты по эффективности были первыми, кто сбежал из больниц и клиник во время пандемии, многие рядовые работники и пациенты теперь на своем непосредственном опыте понимают, насколько эффективнее все работает без них.
Таким образом, призывы «перезапустить экономику», в конечном итоге, требуют от нас рисковать жизнью, чтобы вернуть счетоводов в их кабинеты. Это безумие. Если понятие «экономика» имеет какое-то содержательное значение, то оно связано с теми способами, с помощью которых люди заботятся друг о друге, чтобы оставаться в живых (во всех смыслах этого слова). Что означает принятие такого определения «экономики»? Какие показатели эффективности нам потребуются? Или же это будет означать полное избавление от таких показателей? Если же переосмысление этого понятия окажется невозможным, если оно окажется слишком привязанным к ложным предпосылкам, тогда нам стоит вспомнить, что не так давно вообще не было такой вещи, как «экономика». Возможно, это идея, которая наконец себя изжила.