В письме от 22 июня 1869 года Фридрих Энгельс сообщал Карлу Марксу:

«Педерасты начинают считать свои ряды и полагают, что они составляют силу в государстве. Им не хватало только организации, но, судя по этим данным, она, по-видимому, уже тайно существует. И так как они насчитывают у себя во всех старых и даже в новых партиях, от Рёзинга ◽️ до Швейцера ◽️, таких выдающихся людей, то победа их неминуема».

Энгельс реагировал на брошюру Карла Генриха Ульрихса ◽️ «Инкуб», предвещавшую, казалось, серьезные изменения в балансе сексуальных сил. Энгельс не смог удержаться и начал фантазировать, что случилось бы, если бы он и Маркс оказались в числе проигравших:

«Счастье еще, что мы лично слишком стары, чтобы опасаться, что при победе этой партии нас заставят своим телом платить дань победителям. Но молодое поколение!»

Из заключительной части письма, в которой примерно в равной степени проявляются юмор Энгельса и его отвращение к гомосексуалам, становится ясно, что он представлял себя изнасилованным толпой торжествующих педерастов.

Существуют свидетельства, что Маркс высоко ценил творчество Уолта Уитмена, американского поэта, воспевшего товарищество ◽️ — или, по крайней мере, его стихотворения «Песнь о самом себе» («Обхватив рукою товарища, а другою — другого и шагая посредине меж ними», «О, уравновешенная, пышно-цветущая зрелость») и «Пионеры! О Пионеры!» («Мы с товарищами за руку, мы северяне, мы южане / Пионеры! о пионеры!»). Маркс и Энгельс и сами кое-что знали о символической и реальной силе товарищества. Одной из важнейших составляющих их наследия стала левая версия такого символизма («Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»), но они были предсказуемо обескуражены, когда к товариществу добавилось сексуальное влечение. Таким образом, в то самое время, когда началось изучение и теоретическое осмысление гомосексуальности как состояния индивида, пограничного с идентичностью, тех, кого можно назвать гомосексуалами, начали рассматривать как потенциальную группу с общими интересами; открыто проявляющих себя как политическое движение, способное к коллективным действиям, тайно готовящих заговор с целью подрыва существующего общественного устройства. Неудивительно, что кто-то могу увидеть в гомосексуалах своего рода угрозу.

К концу XIX века теории аномальной сексуальности представляли собой трансъевропейское интеллектуальное движение. То, что впоследствии назовут «гомосексуальностью», изучалось теоретиками целого ряда научных дисциплин. К их числу относились: Арнольд Алетрино, Люсьен фон Рёмер и Якоб Исраэль де Хаан в Нидерландах, Эдвард Вестермарк в Финляндии, Чезаре Ломброзо и Паоло Мантегацца в Италии, Генрих Хёсли в Швейцарии, Карл Мария Кертбени (венгр австрийского происхождения), Карл Генрих Ульрихс, Карл Фридрих Вестфаль, Рихард фон Крафт-Эбинг, Альберт Молль, Иван Блох, Бенедикт Фридлендер и Магнус Хиршфельд в Германии, Василий Васильевич Розанов и Владимир Федорович Чиж в России, Зигмунд Фрейд в Австрии, Арлиндо Камилло Монтейру в Португалии, Эдвард Карпентер и Хэвлок Эллис в Англии, Рене Гийон во Франции, а позже Альфред Кинси в США. В результате на транснациональном уровне возникло ощущение новой субъективности, а также общности, обладающей мощным потенциалом.

Трудно не заметить, что эта волна научных исследований фактически привела к бюрократизации идентичности и удовольствия. Каждый порыв и каждое причудливое желание предстояло определить и классифицировать, и этот процесс предполагал присвоение названий всем тем явлениям, которые до этого оставались безымянными, так как о них нельзя было говорить. Непосредственным результатом этого стала лихорадочная неологизация многих языков, в ходе которой были даны определения множеству так называемых извращений. Только после этого свое наименование получила стандартная форма социально одобряемого желания, в противоположность тем желаниям, которые считались неприемлемыми. Карл Мария Кертбени ◽️, в 1868 году первым употребивший термин «гомосексуал» (homosexual) на немецком языке, изначально противопоставил его термину «нормалсексуал» (normalsexual). Современное слово «гетеросексуал» появилось в 1869 году. Эти термины прижились не сразу.

В 1869 году Карл Вестфаль ◽️ опубликовал книгу Die conträre Sexualempfindung («Противоположное сексуальное влечение»). В книге 1886 года Psychopathia Sexualis («Сексуальная психопатия») Рихард фон Крафт-Эбинг ◽️ разделил свои замечания об однополой сексуальности на четыре основные категории: психосексуальные гермафродиты (мы бы назвали их бисексуалами); гомосексуалы (он проводил различие между «врожденной» и «приобретенной» гомосексуальностью); женоподобные и «вирагиниты» (соответственно, мужчины и женщины, психические предрасположенности которых соотносятся с предрасположенностями противоположного пола); и андрогины. В 1896 году Марк Андре Раффалович опубликовал книгу под названием Uranisme et unisexualité («Уранизм и унисексуальность»). Книга, опубликованная в Риме в 1908 году под псевдонимом Ксавье Мейн (настоящее имя автора — Эдвард Иренеус Прайм-Стивенсон◽️), называлась The Intersexes: A History of Similisexualism as a Problem in Social Life («Интерсексуалы: История симилисексуализма как проблемы социальной жизни»). Мейн использовал термины «уранианец» (uranian) и «ураниада» (uraniad) для обозначения, соответственно, гомосексуальных мужчин и лесбиянок. Но его выражение «интерсексуал» было явно двусмысленным. Например, Рене Гийон ◽️не без оснований обозначал им не человека, совмещающего в себе признаки обеих полов, а отношения между мужчинами и женщинами; другими словами, он обозначал им то, что мы сейчас называем гетеросексуальностью. Термин «симилисексуальность», вероятно, был отвергнут из-за своей излишней расплывчатости; если бы он прижился, то, полагаю, пары мужчина-женщина нам бы пришлось называть «диссимилисексуальными». Эдвард Карпентер ◽️ говорил о «гомогенной» (то есть одновидовой) любви.

Импульс к бюрократизации очень заметен в теоретических размышления Карла Генриха Ульрихса. Его основная категория — drittes Geschlecht или третий пол. Он разделил мир на три пола: мужчины, женщины и урнинги. Последнюю группу он подразделял на маннлингов (мужественных гомосексуальных мужчин), промежуточных (мужественных пассивных мужчин и женоподобных активных мужчин), вайблингов (женоподобных гомосексуальных мужчин), урнингов (гомосексуальных женщин), уранодионингов (бисексуальных мужчин), уранодионингинов (бисексуальных женщин) и гермафродитов (физически разнополых). Уранодионинги подразделялись также на конъюнктивных (сексуально двунаправленных) и дизъюнктивных (с сексуальным влечением к женщинам, но романтическим влечением к мужчинам). Конечно, вся схема Ульрихса возвращает нас к двум первым категориям, которые остаются неисследованными: (гетеросексуальные) мужчины и женщины. Кто это такие? Как их можно классифицировать? Или же мы считаем, что классифицировать их нет необходимости? Но на каком основании?

Определенно, самым ярким и изобретательным из этих бюрократов сексуальности был Люсьен фон Рёмер ◽️, член Научно-гуманитарного комитета Магнуса Хиршфельда ◽️, который разработал модель промежуточных полов, включавшую в себя не два, а 687 375 варианта; но он не дал им всем названия. Куда более важно, что он, изучая сексуальные привычки своих сокурсников, обнаружил, что лишь 2% из них испытывали влечение к представителям своего пола, но при этом 20% имели однополые контакты в том или ином виде.

В конце концов, из этой неразберихи унисексуальности, симилисексуальности, интерсексуальности, уранизма, противоположной сексуальности, извращений и инверсий постепенно сформировался условный консенсус вокруг терминов «гомосексуальность» и «гетеросексуальность», от которых впоследствии оказалось трудно избавиться. Такая система вскоре прочно укоренилась в европейских языках. В большинстве из них существительное и прилагательное совпадают, так что почти всегда можно обнаружить тавтологию: the homosexual is homosexual (англ. «гомосексуал — это гомосексуал»). Морис, вымышленный герой книги Э.М. Форстера и представитель недавно получившего название типа, находит гипнотизера, который наконец сообщает название его «проблемы» — «врожденная гомосексуальность». Услышав эту очевидную чушь, Морис спрашивает: «Насколько врожденная?». Тем временем в законодательных нормах по-прежнему фигурировали такие явно ненаучные понятия как «содомия», «преступление против природы», «грубая непристойность» и так далее.

Когда Морис решает проконсультироваться с семейным врачом по поводу своей сексуальности, выясняется, что все знания по этой теме доктор Барри почерпнул из Библии. «Он не читал научных статей по теме. Таковых не существовало, когда он проходил клиническую практику [в начале своей карьеры], а все появившиеся потом были опубликованы на немецком и уже поэтому вызывали подозрение». Если бы его врач лучше разбирался в актуальных вопросах, был более информированным и менее зашоренным, Морис, возможно, гораздо быстрее понял бы, кто он такой. В романе Рэдклифф Холл ◽️«Колодец одиночества» (1928) у сэра Филипа Гордона есть закрывающийся на ключ шкаф с книгами, которые он листает в одиночестве, делая пометки на полях — в том числе помечает отдельные фрагменты именем своей дочери, Стивен. Среди его книг оказываются две, написаные Карлом Генрихом Ульрихом и Рихардом фон Крафт-Эбингом. После смерти отца Стивен находит и прочитывает эти книги, начиная с последней. Она также обнаруживает отцовскую Библию, но выбрасывает ее. Сэр Филипп, не имея никаких познаний в этом вопросе, пытался понять, к какой категории относится его дочь. Стивен, также без необходимых знаний, зато имеющая личный опыт, пытается решить ту же головоломку. Книги Ульрихса, Крафт-Эбинг и других подобных авторов сообщают, что случай Стивен хоть и аномален, но не уникален, и что такое состояние естественно.

Чтение таких теоретиков само по себе было далеко не теоретическим занятием: это были целенаправленные исследования материальной реальности — как физической, так психологической — и сексуальной практики. Возможно, не будет преувеличением сказать, что такие тексты фактически наделяли идентичностью тех, кто находил в себе смелость обратиться к ним. Во всяком случае, они десятилетиями сохраняли свою ценность в качестве жизненного руководства для гомосексуалов. Американский поэт и критик Дэвид Бергман ◽️, родившийся в 1950 году, вспоминает: «Я впервые узнал о гомосексуальности из пожелтевших страниц книги Крафт-Эбинга, которую мои родители хранили в книжном шкафу».

Многим специалистам, наблюдавшим эту культурную революцию со стороны, казалось, что Любовь превратилось в заболевание, а сердце стало половым органом. Как сказал один из персонажей романа Олдоса Хаксли «Эти опавшие листья» (1925), «легкомысленная болтовня об эдиповом комплексе и анальной эротике уничтожает красоту любви». Однако стоит отметить, что почти ни один из новоиспеченных «научных» терминов не фигурирует в переписке или высказываниях людей, о которых я пишу в этой книге. Отчасти из-за того, что им приходилось быть осторожными; но, что более важно, это связано с тем, что новые, формальные термины просто не казались им подходящими. Я не хочу преуменьшать значение академических / медицинских терминов для тех мужчин и женщин, которые становились увереннее, узнавая себя в научных исследованиях и осознавая, что они заслуживают сочувственного отношения со стороны профессионалов. Кроме того, это давало им возможность идентифицировать себя с другими подобными людьми. Но дело в том, что большинство людей просто продолжали жить своей жизнью, либо не зная о своем статусе в новейших сексуальных теориях, либо не интересуясь им. Например, большинство гомосексуальных мужчин в Британии в неформальном общении друг с другом гораздо чаще использовали не академические термины, а такие осторожные выражения, как «музыкальный» (musical), «такой» (so), «этот» (that way), «обманщик», (TBH, To Be Had) или даже «гей» — широкий термин, означающий нетрадиционное сексуальное поведение. Одновременно ясные (для тех, кто в курсе) и непрозрачные, эти термины идеально подходили для открытого обмена секретной информацией.

На рубеже XIX-XX веков то, о чем прежде нельзя было говорить, становилось предметом широкой огласки. Сменявшие друг друга мировые скандалы — Оскар Уайльд (1895), Жорж Экхуд (1900), Фридрих Крупп (1902), сэр Гектор Макдональд (1903), Жак д'Адельсверд-Ферзен (1903), Нильс Сантессон (1907), генерал Куно фон Мольтке и Филипп, принц Эйленберг-Хертефельд (1907, 1908), дело Пембертона Биллинга (1918) и судебное разбирательство из-за «Колодца одиночества» (1928) — вывели существование гомосексуальности на передний план коллективного сознания, что одновременно создало угрозу для гомосексуальных людей и дало им новые возможности. Позже, во времена холодной войны, службы национальной безопасности по обе стороны железного занавеса стали всерьез полагать, что само существование гомосексуальных людей создает угрозу заговора. Известно, что сети гомосексуалов часто выходили за пределы формальных и традиционных социальных и политических границ, создавая области пересечения не только между культурами отдельных наций и рас, но и между классовыми субкультурами, между высшим обществом и полусветом богемных художников, законопослушными гражданами и преступниками, людьми с безупречной и сомнительной репутацией. Отказ от четко определенного статуса казался подозрительным людям бюрократического и националистического склада ума.

Таким образом, с повышением видимости гомосексуальных людей возрастало давление, принуждавшее их оставаться невидимыми. Но необходимость скрываться повлекла за собой недоверие к скрытности гомосексуалов. Вспомним, что даже в своем легкомысленном письме к Марксу Энгельс выражал особую обеспокоенность тем, что педерасты, посчитав свои ряды, могут сделать следующий логический шаг и самоорганизоваться. С одной стороны, этого еще не произошло («им не хватало только организации»), но, с другой стороны, все уже началось («она, по видимому, уже тайно существует»). В XX веке сложилась общая картина. Вытесненные в тень гомосексуальные люди вызывали недоверие из-за того, что часто находятся в тени. Нахождение в том, что в аннотациях бульварных романов середины века часто называлось «сумеречным миром гомосексуалов», было обязательным для геев и одновременно порицалось обществом. Гомосексуальных людей, вынужденно оказавшихся в ситуации, в которой они могли стать жертвами шантажа, начали считать угрозой для безопасности общества. Такая логика загоняла геев в угол.

«Гоминтерна» не существовало. Это была шутка, кошмар или мечта — все зависит от вашей точки зрения. Но, несмотря на свое фактическое отсутствие, Гоминтерн сыграл важную роль в современном мире. Коминтерн, Коммунистический интернационал или Третий Интернационал — это международная коммунистическая организация, созданная Лениным в 1919 году и распущенной в 1943 году. Авторство выражения «Гоминтерн» часто приписывают Сирилу Коннолли, реже Морису Боура, иногда У.Х. Одену. Энтони Пауэлл считал, что первым о «Гоминтерне» заговорил Джослин Брук, а Гарольд Норс утверждал, что это была его идея. Наиболее правдоподобная версия — это выражение примерно в одно и то же время возникло в головах нескольких людей, не связанных друг с другом. Любому, кто произносил относительно новое слово «гомосексуал» с коротким первым «о» — то есть почти любому человеку с классическим образованием — мог прийти в голову такой каламбур. Коннолли, Оден и другие в шутку обозначали словом «Гоминтерн» разросшуюся неформальную сеть дружеских связей, которую приверженцы теорий заговора в годы холодной войны стали называть «международным гомосексуальным заговором». На самом деле, Гомосексуальный интернационал был лишь на первый взгляд интернациональным и лишь наполовину гомосексуальным. Как правило, этим термином обозначали только те сети, которые связывали мужчин. Отчасти это было связано с тем, что люди, рассматривавшие заговор гомосексуалов как потенциальную угрозу, обычно считали, что женщины, а уж тем более лесбиянки, не обладают достаточным влиянием и что их не стоит опасаться. Но, как я покажу в этой книге, социальные сети, о которых идет речь, часто объединяли представителей обоих полов; и женщины, игравшие в них активную роль, часто пользовались значительным культурным влиянием.

Не менее интернациональным, чем сами сети гомосексуалов, является страх перед их чрезмерным влиянием. Такие люди как Коннолли и Оден могли использовать выражение «Гоминтерн» в легкомысленном духе, но официальные круги многих стран относились к этой идее со всей серьезностью. Они видели то, что видел Фридрих Энгельс, а именно перспективу того, что сексуальное меньшинство не только осознает свою истинную численность, но и создаст организацию для продвижения своих интересов. Иностранные державы могут воспользоваться этим. В конце Первой мировой войны в английских изданиях English Review и Imperialist были опубликованы пугающие истории о планах Германии начать моральную атаку на Англию, используя составленный немецкими секретными агентами списка гомосексуальных англичан и англичанок. Германия была готова и к разврату и к разоблачению разврата английского истеблишмента. В конце 1933 года Сталин и Политбюро были проинформированы о нацистском заговоре с целью подорвать моральный дух в правительстве и партии и получить советские разведданные. По словам Х. Монтгомери Хайда ◽️, «примечательнее было то, что по сути это был гомосексуальный заговор». Как впоследствии сообщалось в «Письме старого большевика» Бориса Николаевского ◽️, написанного, как утверждается, либо самим Николаем Бухариным, либо под его влиянием.

«Кто-то из помощников немецкого военного атташе, ставленник и последователь известного капитана [Эрнста] Рёма ◽️, вошел в гомосексуалистские круги Москвы и, прикрываясь этой фирмой, — тогда бывшей у нас вполне легальной ◽️, — наладил целую сеть для проведения нац.-соц. работы. Нити протянулись и в провинцию, — в Ленинград, Харьков, Киев; в дело оказалось запутанным очень много лиц из представителей литературно-артистического мира: личный секретарь очень видного артиста, — известного своими гомосексуалистскими наклонностями, крупный научный сотрудник Института Ленина… и т.д.»

Детали не так важны, как последствия: иностранцы; подмена отдельных индивидов или пар понятием «гомосексуальные круги»; люди, чье влечение друг к другу рассматривалось как продиктованное страстями, оказываются «фирмой»; «сеть»; протянувшиеся «нити»; взаимосвязь между таинственным и непредсказуемым искусством и государственными делами; смешение классов; ученые, которые вместо того, чтобы заниматься исследованиями, служат врагу... Каждое предположение подкрепляет предыдущее и намекает на существование тайного сговора.

Характерная особенность широко распространенного параноидального представления о связи между гомосексуальностью и шпионажем — подозрение, что у гомосексуалов могут вступать в более тесные контакты с другими гомосексуалами, чем со своими соотечественниками, тем самым пересекая границы между нациями и социальными группами (например, между классами). Считалось, что в этом отношении космополитизм гомосексуальных людей схож с космополитизмом евреев.

Рассматривая сходство между социальным положением гомосексуалов и евреев, Марсель Пруст акцентировал внимание не столько на предвзятом отношении к ним, сколько на том, как они сами приспосабливаются к такому отношению. Он сравнивал их стремление снискать расположение у гетеросексуалов и неевреев, соответственно («избегают друг друга, ищут общества людей, которые были бы им во всем противоположны и которые не желают с ними общаться; они прощают им их грубости и безмерно радуются их благосклонности»), их сплоченность («окружают себя такими же, как они, потому что их преследуют, потому что их срамят»), их склонность презирать тех себе подобных, кто менее других способен к ассимиляции («насмешки, которыми те, кто ближе сошелся, ассимилировался с другой породой и на вид представляется менее извращенным, донимают тех, в ком ярче выражены черты их породы») и поиск исторических предшественников, которыми они могли бы гордиться («им доставляет удовольствие напомнить, что и Сократ был такой же, в чем они опять-таки уподобляются евреям, которые говорят то же самое про Христа, забывая о том, что понятие ненормальности не существовало в те времена, когда гомосексуализм являлся нормой, так же как до Христа не могло быть врагов христианства»). Пруст также косвенно сравнивает мученичество Альфреда Дрейфуса ◽️ и Оскара Уайльда ◽️.

Помимо всех этих сходств, между двумя группами существовало и очевидное пересечение. Начнем с того, что среди теоретиков (гомо)сексуальности было немало евреев: Хиршфельд, Раффалович, Алетрино, Вейнингер, Блох и, конечно же, Фрейд. Саму сексологию иногда обвиняли в том, что она обслуживает интересы обеих групп: разграбление нацистами Института сексуальных исследований Магнуса Хиршфельда в 1933 году было в равной степени актом антисемитизма и жестокой нетерпимости к сексуальному инакомыслию. Несмотря на насмешки и презрительное отношение, к 1930-м годам эстет-гомосексуал стал олицетворять собой очарование современности (modernity), а также некоторые ее воображаемые угрозы. Аналогичная роль отводилась городскому еврею. Так, когда Д.Г. Лоуренс ◽️ писал последние главы «Влюбленных женщин» (романа, начатого им в 1913 году) и ему нужен был персонаж, который бы воплощал передовые достижения модернизма в искусстве, он придумал зловещую фигуру немца Лерке — одновременно гомосексуала и еврея. Персонаж Лерке, созданный во времена активного и широко распространенного антисемитизма (сам Лоурен также отчасти разделял эти взгляды), сравнивается с «троллем» и «гномом». Руперт Биркин ◽️ говорит, что он похож «крысу» и чуть позже добавляет: «Полагаю, он еврей – или еврей наполовину»; Джеральд Крич ◽️ соглашается.

Именно после Второй мировой, в период холодной войны, службы национальной безопасности «свободного мира» — в частности, ФБР под руководством Дж. Эдгара Гувера — вслед за СССР и нацистами начали всерьез рассматривать само существование гомосексуалов как потенциальную угрозу заговора. Будучи гомосексуалом ◽️, Гувер находился в идеальном положении, так как мог использовать собственный опыт девиантного двуличия: он лучше других знал, каким образом гомосексуалы иногда оказываются на руководящих должностях. Соответственно, он знал, как не допустить этого. Своим коллегам — например, Рою Кону ◽️— Гувер также преподнес урок того, как заполучить власть в свои руки и как не оказаться в уязвимом положении, ведь влиятельный гомосексуал должен держать все под контролем.

В 1950 году подкомитет по расследованиям Сената США подготовил доклад «Прием гомосексуалов и других сексуальных извращенцев на правительственную службу», в котором склонность извращенцев объединяться друг с другом была отмечена как угроза для политического строя:

«Видные психиатры сообщили подкомитету, что гомосексуал, вероятно, будет искать людей, похожих на себя, потому что из-за давления общества он испытывает дискомфорт, если не находится среди себе подобных. В связи с этим гомосексуал стремится окружить себя другими гомосексуалами не только в повседневной жизни, но и на работе. При таких условиях, если гомосексуал займет должность в правительстве, где он сможет влиять на подбор сотрудников, то почти неизбежно, что он попытается устроить других гомосексуалов на государственные должности».

Возможно, авторы доклада не думали о том, что все сказанное может относиться и к «гетеросексуалу», а даже если бы и им пришла в голову такая мысль, они бы не придали этому значения, ведь объединение гетеросексуалов не вызывало ни у кого беспокойства. Вернее, именно объединение гетеросексуалов считалось необходимым для нормального функционирования американского общества — настолько необходимым, что воспринималось как само собой разумеющееся. В том же 1950 году Джон О'Доннелл на страницах газеты New York Daily News заявил, что в Государственном департаменте «доминирует всемогущий суперсекретный внутренний круг высокообразованных и высокопоставленных половых извращенцев, которые легко поддаются шантажу и уговорам гомосексуалов, представляющих иностранные государства».

В статье под названием «Гомосексуальный интернационал», опубликованной в 1960 году в американском журнале Human Events, Р.Г. Вальдек утверждает, что «главная причина, почему» Госдепартамент США был прав, когда в 1952 году уволил 119 гомосексуалов, заключается в том, что «по самой природе своего порока они принадлежат к зловещему, таинственному и эффективному Интернационалу». Рози Гольдшмидт Вальдек, авторка статьи, родилась в известной немецко-еврейской семье банкиров и первоначально носила имя Роза Гольдшмидт; позже она перешла в католичество и стала американкой. Она выходила замуж по меньшей мере три раза. Проникшись своей темой, она продолжает:

«Этот заговор распространился по всему миру; проник во все классы; действует в армиях и тюрьмах; просочился в прессу, кино, высокие кабинеты и полностью контролирует искусство, литературу, театр, музыку и телевидение».

Самопровозглашенная экспертка по этой теме, Вальдек наблюдала за ситуацией, находясь в относительно привилегированном положении. Она пишет, что «Гомосексуальный интернационал начал грызть сухожилия государства в 1930-е годы» и что «до этого он их просто покусывал».

Еще на стадии «покусывания» она начала записывать свои наблюдения:

«Я увлеченно наблюдала за маленькими Содомами, функционирующими в посольствах и иностранных представительствах. Почему-то всегда оказывалось так, что гомосексуалы появляются в них дюжинами, и дело не в том, что им можно меньше платить, а в том, что гомосексуальный посол, поверенный в делах или заместитель государственного секретаря предпочитает набирать в "команду" своих людей. Есть и другая причина — гомосексуалы очень заботятся о своих».

Мало того, что гомосексуалы могли использовать имеющееся влияние в своих целях, еще большая опасность возникала в тот момент, когда группы влиятельных гомосексуалов начинали придерживаться общих политических взглядов. «Гомосексуальный интернационал и Коммунистический интернационал объединились на заре Розового десятилетия [то есть в начале 1930-х годов]. Именно тогда гомосексуальная аристократия — писатели, поэты, художники и тому подобные — открыли для себя марксизм». Вальдек не объясняет, почему «гомосексуальная аристократия» не включает в себя обычных аристократов, или почему, упомянув посольства и иностранные представительства, она вдруг ставит на первое место простых художников.

С появлением марксистов-гомосексуалов реализуется худший сценарий, связанный с одной из характерных гомосексуальных черт: «Есть и другой, еще более зловещий аспект гомосексуальности в верхах. Гомосексуалы — прирожденные секретные агенты и предатели». В подтверждении своих слов Вальдек ссылается на исследование австрийско-американского психоаналитика Теодора Рейка «Психология сексуальных отношений» (1945). Классическим примером этого синдрома она называет полковника Альфреда Редля (офицера австрийской армии, работавшего на российскую разведку перед Первой мировой войной), который «получал огромное удовольствие, будучи одновременно предателем и [sic] тем, чья работа — арестовывать и наказывать предателей». Учитывая всю серьезность ситуации, очищение Госдепартамента можно считать лишь началом.

«При самом лучшем раскладе удаление гомосексуалов из правительственных учреждений — это лишь один из шагов по борьбе с гомосексуальным вторжением в американскую общественную жизнь. Другим, более важным в долгосрочной перспективе шагом, является решение этого вопроса в области образования. Это должно быть ясно каждому, кто с тревогой наблюдает за тем, с какой снисходительностью [sic], граничащей с нежностью, американское общество не только терпит повсеместное проникновение гомосексуалов, но даже позволяет им демонстрировать свои извращения на публике».

Вот и получается, что от работающих в тени «прирожденных тайных агентов» до «вторжения в американскую общественную жизнь» и открытой демонстрации извращений всего один шаг. Вальдек не ручается, что всем этим занимаются одни и те же люди. Также не ясно, что хуже: скрытность гомосексуалов или гомосексуальный эксгибиционизм.

Тем временем в Швеции атаку на гомосексуалов вели не правые, а так называемые левые антифашисты во главе с писателем Вильгельмом Мубергом, который утверждал, что правительство поражено «гомосексуальными лигами». В 1950 году расследование обвинений в сексуализированном насилии в шведских детских домах для мальчиков стало поводом для более серьезных обвинений в заговоре на высшем уровне и сокрытии информации. Так называемое «дело Кейне» — по имени Карла-Эрика Кейне ◽️, священнослужителя, выдвинувшего первые обвинения — привело к отставке министра по церковным делам Нильса Квенселя, холостяка, проявлявшего интерес к молодежным благотворительным организациям. Реагируя на дело Кейне, пресса распространяла пугающие истории о тайной сети гомосексуалов, занимающих руководящие посты. Никаких доказательств существования сети так и не было представлено. Нет причин считать эту кампанию существенно отличающейся от того, что происходило в США: по сути, это была шоковая реакция на новые знания о том, насколько распространено гомосексуальное влечение на всех уровнях общества.

Учитывая официальную риторику, направленную на стигматизацию гомосексуальных людей как угрозы безопасности, неудивительно, что в общественном сознании установилась тесная связь между извращенцами и шпионами. Тем не менее, в статье «Гомосексуальность» из довольно качественной «Энциклопедии шпионажа» Нормана Полмара и Томаса Б. Аллена (1998) названы имена всего девяти гомосексуалов и одного бисексуала: Альфреда Редла, Гая Берджесса, бисексуала Дональда Маклина, Энтони Бланта, Алана Тернинга (sic ◽️), Джеймса А. Минткенбо, Уильяма Мартина, Бернона Митчелла, Джона Вассала и Мориса Олдфилда. Последнему пришлось уйти с поста координатора разведки и служб безопасности Великобритании в Северной Ирландии после того, как стало известно о его гомосексуальности; нет никаких сведений, указывающих на то, что на своей предыдущей должности (генерального директора ◽️MI6) он работал на кого-либо, кроме своих хозяев в Уайтхолле ◽️. Разработанная Аланом Тьюрингом машина «Энигма» помогла взломать самые сложные коды немцев. Присутствие двух этих людей напоминает нам, что по-настоящему репрезентативный список включал бы всех тех агентов, которые шпионили на свои страны, а не за ними, а также всех тех лесбиянок и геев, которые выполняли секретную работу во имя коллективной безопасности. Вполне возможно, что именно потому, что они были геями, они особенно хорошо умели хранить секреты, а не выдавать их.

Упомянутая в «Энциклопедии» группа включает в себя в общей сложности семь гомосексуалов и одного бисексуала, которые предали интересы своих стран. К ним следует добавить несколько неназванных случаев — сотрудника американского посольства в Москве, которого русские сфотографировали с любовником-мужчиной, но не смогли шантажом заставить работать на них (его выслали вместе с двумя другими гомосексуальными сотрудниками посольства); французского дипломата (русские поставили в аналогичное же положение, но он просто поблагодарил их за отличные фотографии); и «десятки» сотрудников Агентства национальной безопасности США, которые были уволены из-за бездоказательного подозрения в гомосексуальности — ни один из них не предавал свою страну.

Короче говоря, при изучении имеющихся свидетельств становится ясно, что весь шум и ярость, вызванные предательством шпионов-гомосексуалов, были до смешного непропорциональны небольшому количеству реальных случаев: один в 1900-х годах в Австрии, три в 1930-х годах в Великобритании, один американец в Германии в 1950-е годы, один в Великобритании в 1960-х годах, и любовники Уильям Мартин и Бернон Митчелл, которые в 1960 году бежали в СССР, так как не одобряли методы сбора разведданных Агентства национальной безопасности США, где они работали. Каждый из этих случаев сам по себе может показаться достаточно серьезным, если для вас служба своей стране — это святое; но, взятые вместе, они не представляют собой ничего особенного. Тот факт, что эти случаи часто использовались как доказательство неблагонадежности гомосексуальных людей, больше говорит о гомофобии, чем о самой гомосексуальности.

По иронии судьбы, иногда бывает так, что поведение гомосексуалов вызывает подозрения именно потому, что их гомосексуальности не придают серьезного значения. После военного переворота в апреле 1967 года греческие власти заинтересовались английским художником Джоном Крэкстоном: «Его уже подозревали в шпионаже, поскольку любовь столь культурного человека к матросским барам, несомненно, должна была свидетельствовать об интересе к военно-морской разведке. Подозреваемого это рассмешило».