«Знаешь ее? Сделай так, чтобы она перестала этим заниматься»
О том как проходили массовые обыски в Казани
Иллюстраторка: Саша Рогова
Публикация: 20 апреля 2022
Утром 17 марта в Казани силовики провели обыски у активистов, политиков, преподавателя и студента. Основанием для обысков послужило подозрение или привлечение к делу в качестве свидетеля по статье 212 о «склонении к массовым беспорядкам».
С обыском пришли к Анне Канцер — дизайнерке издания «Гроза», гражданской активистке Гульназ Равиловой, члену партии «Яблоко» Елены Изотовой, активистам Тимуру Тухватуллину, Кириллу Алехину и Андрею Бояршинову, к преподавателю философии КФУ Самсона Либермана и его студенту — Вадиму Хрущеву. Первым об обысках сообщил главный редактор «Грозы», Леонид Спирин. В постановлении на обыск было написано, что обыски проходят из-за публикации в телеграм-канале «Протестная казань».
В день обысков в телеграм-канале появилось сообщение, что существует пользователь @mikimau9 и он есть в истории подписок, но никаких сообщений от него администраторы не увидели. Позже канал отключил возможность комментировать записи ради безопасности подписчиков. К одним пришли из-за подозрений в авторстве комментария, к другим — чтобы обозначить статус свидетеля и потребовать содействия следствию.
В день обысков в телеграм-канале появилось сообщение, что существует пользователь @mikimau9 и он есть в истории подписок, но никаких сообщений от него администраторы не увидели. Позже канал отключил возможность комментировать записи ради безопасности подписчиков. К одним пришли из-за подозрений в авторстве комментария, к другим — чтобы обозначить статус свидетеля и потребовать содействия следствию.
Вадима Хрущева, студента 4-го курса КФУ и автора открытого антивоенного письма от лица студентов и преподавателей КФУ, обыск застал с утра. Вадим со своим другом собирался на работу. Обыск длился около 40 минут.
«Я не встретился с проблемами со стороны университета, когда создал антивоенное письмо 3 марта, разве что меня вызвали на разговор с директором института Рамилем Хайрудиновым и Виктором Туманиным — заместителем директора по воспитательной работе, но никаких претензий с их стороны высказано не было. Все затихло, но 16 марта через университет пытались узнать мой адрес проживания — о чём мне сказала староста.
Утром 17 марта нам с соседом по квартире надо было ехать на работу. У подъезда стояли двое мужчин и одна женщина: мужчины представились сотрудниками ФСБ, показали документы и попросили показать наши, женщина же не представилась. Они попросились к нам в квартиру, мы поднялись. Я позвонил в ОВД-инфо, сказали, что нужно ожидать — сотрудников это раздражало и мы впустили их в квартиру, не хотели осложнять ситуацию. Один из них показал мне документ, в котором было написано, что я заподозрен в публикации комментария с призывом «оказать вооруженное противостояние сотрудникам правоохранительных органов». В постановлении еще было написано, что я подозреваемый по статье о массовых беспорядках (статья 212), но в расшифровке почему-то было написано «хулиганство». Я был так удивлен обыску, что сначала не придал такой странности никакого внимания.
Там же, в постановлении, было написано, что я под псевдонимом «Микки Маус» в каком-то чате, где обсуждают протесты, призывал участников «использовать дубинки и зажигательные смеси против представителей власти».
«Я не встретился с проблемами со стороны университета, когда создал антивоенное письмо 3 марта, разве что меня вызвали на разговор с директором института Рамилем Хайрудиновым и Виктором Туманиным — заместителем директора по воспитательной работе, но никаких претензий с их стороны высказано не было. Все затихло, но 16 марта через университет пытались узнать мой адрес проживания — о чём мне сказала староста.
Утром 17 марта нам с соседом по квартире надо было ехать на работу. У подъезда стояли двое мужчин и одна женщина: мужчины представились сотрудниками ФСБ, показали документы и попросили показать наши, женщина же не представилась. Они попросились к нам в квартиру, мы поднялись. Я позвонил в ОВД-инфо, сказали, что нужно ожидать — сотрудников это раздражало и мы впустили их в квартиру, не хотели осложнять ситуацию. Один из них показал мне документ, в котором было написано, что я заподозрен в публикации комментария с призывом «оказать вооруженное противостояние сотрудникам правоохранительных органов». В постановлении еще было написано, что я подозреваемый по статье о массовых беспорядках (статья 212), но в расшифровке почему-то было написано «хулиганство». Я был так удивлен обыску, что сначала не придал такой странности никакого внимания.
Там же, в постановлении, было написано, что я под псевдонимом «Микки Маус» в каком-то чате, где обсуждают протесты, призывал участников «использовать дубинки и зажигательные смеси против представителей власти».
При обысках всегда изымается электронная техника: те, кто встречается с этим не в первый раз, уже заранее готовится сохранить хоть какие-нибудь средства связи.
«В общей сложности забрали три телефона, один мой, один личный друга и рабочий телефон, который вообще в собственности компании (о чем мы сообщили, но нас проигнорировали). И ноутбук еще забрали. Моего друга даже в постановлении не было. Они уж собирались провести допрос прямо в квартире, но когда я назвал 51-ю статью, они ответили молчанием и собрались уходить. Нам не сказали ни примерной информации о наших гаджетах, ни о том, как действовать нам дальше. Разве только, у меня есть знакомые в «Ветре» («Грозе», — DOXA), я им сразу сообщил о произошедшем. Я хотел связаться со своим преподавателем, который подписал мое письмо, Самсоном Либерманом, но не смог этого сделать».
К бывшему преподавателю Вадима, Самсону Либерману, доценту кафедры социальной философии КФУ в тот день также пришли с обысками. У Самсона обыск начался еще раньше, в 7:30, но закончился лишь спустя три часа. У преподавателя изъяли 3 ноутбука, телефон, флешку, жесткий диск и CD-диск.
«Я не воспользовался 51-й статьей, хотелось быстрее все закончить с наименьшими последствиями и усилиями для всех. Было ощущение, что ситуация для всех участников неприятная и все хотят поскорее закончить формальные процедуры. Ранее я не замечал, что ко мне может быть какой-нибудь повышенный интерес. Если намеки и были, то я их тогда не считывал. Теперь задним числом есть соблазн додумывать многое, но я бы не стал этого делать. В частности, начальство было недовольно, когда я подписал открытое письмо против войны. Но не думаю, что они что-то знали о грядущем обыске. Коллеги интересовались моим самочувствием, высказывали поддержку, предлагали помощь».
Обыски проводились все из-за того же комментария в телеграм канале.
«Насколько я понял, мне ничего не вменяется, я прохожу как свидетель. У канала полторы тысячи подписчиков, а обыски прошли всего у нескольких человек. Сейчас первые эмоции прошли, но конечно было страшно. На допросе меня, собственно, спрашивали знаю ли я кого-нибудь из этого чата. Я был подписан на канал, но только из научного интереса.
Это был очень формальный допрос. Сотрудник, который его проводил, был не в курсе самого дела, а вопросы ему присылал следователь по WhatsApp. Поэтому мне кажется, что моя свидетельская значимость равна нулю в этом деле, поскольку и само дело похоже на формальный повод для проведения устрашающих акций накануне предполагаемых митингов. Для себя решил, что оценивать серьезность происходящего следует по тому, насколько легко мне вернут или не вернут изъятое при обыске»
В тот же день сразу к трем членам и активистам партии «Яблоко» в Татарстане пришли с обысками. Для экоактивистки Елены Изотовой обыски были ожидаемы.
«Ко мне пришли в 7 утра. Я болею, плохо хожу, крестец отказал на нервной почве. Смотрю в глазок, стоит много человек, поняла, что надо открывать. Ко мне пришли четыре представителя ЦПЭ (Центр по противодействию экстремизму) и двое понятых. Сотрудники представились. Меня заверили, что понятые совершеннолетние, но на вид им в жизни нельзя было дать 18 лет».
К Елене пришли по той же причине, что и к остальным. 212 статья, статус – свидетель, несмотря на то, что она не была подписана на канал.
«У меня изъяли телефон, ноутбук и компьютер, ущерб на 300 тысяч. Это все ЦПЭ, которые нас постоянно преследуют и следят за нами. Сначала они подходили к моим родственникам, показывали фото, говорили: «Знаешь ее? Сделай так, чтобы она перестала этим заниматься». Каждый сотрудник, который ко мне пришел, сказал, что он не из политического отдела. Им как будто стыдно. Я не связывалась с адвокатом, я телефон передала мужу, чтобы не изъяли. К моим коллегам тоже приходили, им пилили дверь, а мне нет…бронированная, видимо»
К Елене пришли из-за её активной политической деятельности в местном отделении партии «Яблоко». Первые косвенные угрозы начали поступать еще в 2018 году, когда Изотова, будучи экоактивисткой, выступала против строительства мусоросжигающего завода в Казани. Тогда через знакомых Елена узнавала, что ей интересуются.
Еще 14 марта в Казани возбудили уголовное дело в отношении кандидата биологических наук Андрея Бояршинова. Его, как и Вадима, подозревали в «привлечении к массовым беспорядкам». 17 марта прошел обыск, но, Андрея теперь обвиняют по 205 статье «об оправдании терроризма». После 17 марта Андрей пропал, лишь спустя три дня стало известно о статусе Андрея — он был помещен под домашний арест. Причиной стало все то же сообщение от пользователя «Микки Маус». Андрей Бояршинов заключён под стражу решением Верховного суда республики Татарстан в СИЗО-1 города Казани до 18 мая.
«В общей сложности забрали три телефона, один мой, один личный друга и рабочий телефон, который вообще в собственности компании (о чем мы сообщили, но нас проигнорировали). И ноутбук еще забрали. Моего друга даже в постановлении не было. Они уж собирались провести допрос прямо в квартире, но когда я назвал 51-ю статью, они ответили молчанием и собрались уходить. Нам не сказали ни примерной информации о наших гаджетах, ни о том, как действовать нам дальше. Разве только, у меня есть знакомые в «Ветре» («Грозе», — DOXA), я им сразу сообщил о произошедшем. Я хотел связаться со своим преподавателем, который подписал мое письмо, Самсоном Либерманом, но не смог этого сделать».
К бывшему преподавателю Вадима, Самсону Либерману, доценту кафедры социальной философии КФУ в тот день также пришли с обысками. У Самсона обыск начался еще раньше, в 7:30, но закончился лишь спустя три часа. У преподавателя изъяли 3 ноутбука, телефон, флешку, жесткий диск и CD-диск.
«Я не воспользовался 51-й статьей, хотелось быстрее все закончить с наименьшими последствиями и усилиями для всех. Было ощущение, что ситуация для всех участников неприятная и все хотят поскорее закончить формальные процедуры. Ранее я не замечал, что ко мне может быть какой-нибудь повышенный интерес. Если намеки и были, то я их тогда не считывал. Теперь задним числом есть соблазн додумывать многое, но я бы не стал этого делать. В частности, начальство было недовольно, когда я подписал открытое письмо против войны. Но не думаю, что они что-то знали о грядущем обыске. Коллеги интересовались моим самочувствием, высказывали поддержку, предлагали помощь».
Обыски проводились все из-за того же комментария в телеграм канале.
«Насколько я понял, мне ничего не вменяется, я прохожу как свидетель. У канала полторы тысячи подписчиков, а обыски прошли всего у нескольких человек. Сейчас первые эмоции прошли, но конечно было страшно. На допросе меня, собственно, спрашивали знаю ли я кого-нибудь из этого чата. Я был подписан на канал, но только из научного интереса.
Это был очень формальный допрос. Сотрудник, который его проводил, был не в курсе самого дела, а вопросы ему присылал следователь по WhatsApp. Поэтому мне кажется, что моя свидетельская значимость равна нулю в этом деле, поскольку и само дело похоже на формальный повод для проведения устрашающих акций накануне предполагаемых митингов. Для себя решил, что оценивать серьезность происходящего следует по тому, насколько легко мне вернут или не вернут изъятое при обыске»
В тот же день сразу к трем членам и активистам партии «Яблоко» в Татарстане пришли с обысками. Для экоактивистки Елены Изотовой обыски были ожидаемы.
«Ко мне пришли в 7 утра. Я болею, плохо хожу, крестец отказал на нервной почве. Смотрю в глазок, стоит много человек, поняла, что надо открывать. Ко мне пришли четыре представителя ЦПЭ (Центр по противодействию экстремизму) и двое понятых. Сотрудники представились. Меня заверили, что понятые совершеннолетние, но на вид им в жизни нельзя было дать 18 лет».
К Елене пришли по той же причине, что и к остальным. 212 статья, статус – свидетель, несмотря на то, что она не была подписана на канал.
«У меня изъяли телефон, ноутбук и компьютер, ущерб на 300 тысяч. Это все ЦПЭ, которые нас постоянно преследуют и следят за нами. Сначала они подходили к моим родственникам, показывали фото, говорили: «Знаешь ее? Сделай так, чтобы она перестала этим заниматься». Каждый сотрудник, который ко мне пришел, сказал, что он не из политического отдела. Им как будто стыдно. Я не связывалась с адвокатом, я телефон передала мужу, чтобы не изъяли. К моим коллегам тоже приходили, им пилили дверь, а мне нет…бронированная, видимо»
К Елене пришли из-за её активной политической деятельности в местном отделении партии «Яблоко». Первые косвенные угрозы начали поступать еще в 2018 году, когда Изотова, будучи экоактивисткой, выступала против строительства мусоросжигающего завода в Казани. Тогда через знакомых Елена узнавала, что ей интересуются.
Еще 14 марта в Казани возбудили уголовное дело в отношении кандидата биологических наук Андрея Бояршинова. Его, как и Вадима, подозревали в «привлечении к массовым беспорядкам». 17 марта прошел обыск, но, Андрея теперь обвиняют по 205 статье «об оправдании терроризма». После 17 марта Андрей пропал, лишь спустя три дня стало известно о статусе Андрея — он был помещен под домашний арест. Причиной стало все то же сообщение от пользователя «Микки Маус». Андрей Бояршинов заключён под стражу решением Верховного суда республики Татарстан в СИЗО-1 города Казани до 18 мая.