«Я смотрела ему в глаза и боялась, что он меня убьет»
Как связаны война и домашнее насилие
Публикация: 28 июля 2022
Рост домашнего насилия — одно из последствий войн наравне с ранениями и гибелью людей, ростом числа беженцев и общей уязвимостью пострадавших от военных действий. О проблемах в семьях военных на постсоветском пространстве говорят мало по разным причинам: образ военного — это образ героя, а не абьюзера; исследований о связи насилия и войны в русскоязычном пространстве не так много. А российские власти едва ли борются с насилием в семьях: кейс сестер Хачатурян, признание центра «Насилию.нет» иноагентом, предложение сенатора Елены Мизулиной внести в Семейный кодекс поправки, позволяющие бить детей, отсутствие закона о домашнем насилии.
Журналистка Аня Кузнецова поговорила с девушкой, чей отчим воевал в Чечне, о том, как война меняет людей, а также попросила экспертов фонда SILSILA, помогающего пострадавшим от домашнего насилия, рассказать, почему военные бьют собственных жен и детей и что делать, если вы столкнулись с абьюзом в семье.
Журналистка Аня Кузнецова поговорила с девушкой, чей отчим воевал в Чечне, о том, как война меняет людей, а также попросила экспертов фонда SILSILA, помогающего пострадавшим от домашнего насилия, рассказать, почему военные бьют собственных жен и детей и что делать, если вы столкнулись с абьюзом в семье.
«Достал ремень и избил»: как росла девушка, чей отчим служил в Чечне
В 2007 году отчима Юли (имя изменено по просьбе героини), подполковника ФСБ, отправили в командировку в Чечню. Несмотря на то что президент России Владимир Путин частично вывел российские войска из республики еще в 2001 году, на территории Чечни и в соседних регионах происходили нападения и теракты вплоть до 2009 года.
Отчим Юли пробыл на войне несколько месяцев. По словам девушки, мужчина вернулся домой совсем другим человеком: «Он поправился на тридцать килограмм, на лбу появился огромный шрам. Каждый вечер отчим выпивал бутылку водки целиком, хотя раньше притрагивался к алкоголю только по праздникам».
Мужчина никогда не рассказывал падчерице о том, что произошло в Чечне. Его выдавали кошмары: каждую ночь подполковнику снилась война, во сне он бормотал одни и те же фразы вроде «дай мне пулемет» и ругался матом. Позже у него появилось новое хобби: в выходные мужчина ездил на рыбалку и охоту. Все деньги тратил на снаряжение — в однокомнатной квартире, где Юля жила с мамой и братом, отчим повесил дорогое ружье, хотя денег едва хватало на еду. Девушка вспоминает, что тогда их месячный бюджет на всю семью составлял 8 тысяч рублей. Мужчина спускал деньги на алкоголь, а однажды купил снаряжение для рыбалки за пять тысяч.
«Из-за водки он становился агрессивнее, ругался с мамой, бил посуду. У нас в квартире жил котенок, который случайно поцарапал отчима. Тогда он взял кота за шкирку и с размаху бросил об стену. Охота и убийство животных помогали ему выпустить пар — он говорил, что ему это нравится, приносит удовольствие», — рассказывает Юля.
Отчим Юли пробыл на войне несколько месяцев. По словам девушки, мужчина вернулся домой совсем другим человеком: «Он поправился на тридцать килограмм, на лбу появился огромный шрам. Каждый вечер отчим выпивал бутылку водки целиком, хотя раньше притрагивался к алкоголю только по праздникам».
Мужчина никогда не рассказывал падчерице о том, что произошло в Чечне. Его выдавали кошмары: каждую ночь подполковнику снилась война, во сне он бормотал одни и те же фразы вроде «дай мне пулемет» и ругался матом. Позже у него появилось новое хобби: в выходные мужчина ездил на рыбалку и охоту. Все деньги тратил на снаряжение — в однокомнатной квартире, где Юля жила с мамой и братом, отчим повесил дорогое ружье, хотя денег едва хватало на еду. Девушка вспоминает, что тогда их месячный бюджет на всю семью составлял 8 тысяч рублей. Мужчина спускал деньги на алкоголь, а однажды купил снаряжение для рыбалки за пять тысяч.
«Из-за водки он становился агрессивнее, ругался с мамой, бил посуду. У нас в квартире жил котенок, который случайно поцарапал отчима. Тогда он взял кота за шкирку и с размаху бросил об стену. Охота и убийство животных помогали ему выпустить пар — он говорил, что ему это нравится, приносит удовольствие», — рассказывает Юля.
Вскоре агрессия военного перекинулась на близких. Все началось с бытовых ссор и оскорблений. Отчим высмеивал маму за то, что та выросла в деревне, и говорил: «Ты никто и звать тебя никак. Если бы не я, ты бы никогда не переехала в Москву. Если будешь перечить мне, вернешься к себе в село доить коров». Иногда мужчина стаскивал мать Юли с кровати, когда та спала, и бил ее. Девушка заметила, что на теле матери появились синяки и кровоподтеки: «Когда маме было больно, я пыталась заступиться за нее, но отчим кричал, чтобы я не высовывалась, иначе мне тоже попадет».
Когда Юле исполнилось 7 лет, отчим впервые избил ее. Девочка и ее брат спали на двухъярусной кровати. Однажды, спускаясь со второго яруса, она случайно задела брата ногой. Брат проснулся и позвал отца. Мужчина достал ремень и избил Юлю.
«Помню, что было очень больно, я кричала и звала на помощь, но мама не пришла. Мне все еще тяжело об этом вспоминать. Я сильно обиделась на маму за то, что та не заступилась за меня. Я не понимала, что происходит, почему у него такая агрессия. Я смотрела ему в глаза и боялась, что он меня убьет. Когда отчим закончил, то выбежал из дома. Мама сказала, чтобы я извинилась перед ним: мол, так будет лучше. Я злилась: мне причинили боль, а я еще должна извиняться. На следующее утро на теле появились синяки. В школе учительница спрашивала, почему я не сажусь за парту, а я не могла объяснить, что мне больно из-за шрамов», — рассказывает девушка.
Когда Юле исполнилось 7 лет, отчим впервые избил ее. Девочка и ее брат спали на двухъярусной кровати. Однажды, спускаясь со второго яруса, она случайно задела брата ногой. Брат проснулся и позвал отца. Мужчина достал ремень и избил Юлю.
«Помню, что было очень больно, я кричала и звала на помощь, но мама не пришла. Мне все еще тяжело об этом вспоминать. Я сильно обиделась на маму за то, что та не заступилась за меня. Я не понимала, что происходит, почему у него такая агрессия. Я смотрела ему в глаза и боялась, что он меня убьет. Когда отчим закончил, то выбежал из дома. Мама сказала, чтобы я извинилась перед ним: мол, так будет лучше. Я злилась: мне причинили боль, а я еще должна извиняться. На следующее утро на теле появились синяки. В школе учительница спрашивала, почему я не сажусь за парту, а я не могла объяснить, что мне больно из-за шрамов», — рассказывает девушка.
Действительно ли война увеличивает риск домашнего насилия?
О том, что вооруженные конфликты приводят к росту домашнего насилия, говорит статистика. В 2013 году профессор Коннектикутского университета Ресул Цезарь (Resul Cesur) и его коллега Джозеф Сабиа (Joseph J. Sabia), профессор Университета штата Калифорния в Сан-Диего, опубликовали исследование о связи войны и абьюза. Выяснилось, что военный опыт одного из партнеров увеличивает вероятность насилия в семье на 43,4%, а уровень жестокого обращения с детьми может вырасти на 76,9%◻️.
«Многие страны прошли через вооруженные конфликты, и многие из них, например, Германия и Америка, уделяют особое внимание изучению последствий. В открытом доступе есть как большие работы по изучению роста домашнего насилия в постконфликтных сообществах, так и более локальные, где опрашивались и наблюдались местные жители, ставшие свидетелями военных событий. Практически в каждом отчете таких исследований вы обнаружите тенденцию к увеличению числа случаев домашнего насилия», — рассказывает кейс-менеджер фонда SILSILA Амалия Штаец.
У роста насилия в семьях военных есть несколько причин. Иногда мужчины используют женщин, чтобы выпустить свой гнев и разочарование от пережитого опыта. Наблюдение за войной и смертями притупляет эмоциональные реакции и чувствительность людей, а когда насилие становится обыденностью, агрессия проникает в поведение, потому что начинает считаться нормой. Влияют и социальная нестабильность, низкий уровень дохода, зависимость от мужчин — все это делает женщин и детей более уязвимыми.
Специалист по связям с общественностью фонда SILSILA Полина Дорожкова рассказывает о том, что строгая вертикальная иерархия, типичная для армии, трансформируется в рамках семьи в авторитарную модель взаимоотношений. В этой системе авторитет и власть сконцентрированы в одном человеке — в традиционных обществах главой семьи чаще становится мужчина. Отношения между супругами строятся по схеме «доминирование — подчинение». Эту же модель супруги воспроизводят в коммуникации с детьми. «Стоит ли комментировать, что в такой структуре насильственные механизмы приобретают особую силу», — заключает Дорожкова.
О том, что вооруженные конфликты приводят к росту домашнего насилия, говорит статистика. В 2013 году профессор Коннектикутского университета Ресул Цезарь (Resul Cesur) и его коллега Джозеф Сабиа (Joseph J. Sabia), профессор Университета штата Калифорния в Сан-Диего, опубликовали исследование о связи войны и абьюза. Выяснилось, что военный опыт одного из партнеров увеличивает вероятность насилия в семье на 43,4%, а уровень жестокого обращения с детьми может вырасти на 76,9%◻️.
«Многие страны прошли через вооруженные конфликты, и многие из них, например, Германия и Америка, уделяют особое внимание изучению последствий. В открытом доступе есть как большие работы по изучению роста домашнего насилия в постконфликтных сообществах, так и более локальные, где опрашивались и наблюдались местные жители, ставшие свидетелями военных событий. Практически в каждом отчете таких исследований вы обнаружите тенденцию к увеличению числа случаев домашнего насилия», — рассказывает кейс-менеджер фонда SILSILA Амалия Штаец.
У роста насилия в семьях военных есть несколько причин. Иногда мужчины используют женщин, чтобы выпустить свой гнев и разочарование от пережитого опыта. Наблюдение за войной и смертями притупляет эмоциональные реакции и чувствительность людей, а когда насилие становится обыденностью, агрессия проникает в поведение, потому что начинает считаться нормой. Влияют и социальная нестабильность, низкий уровень дохода, зависимость от мужчин — все это делает женщин и детей более уязвимыми.
Специалист по связям с общественностью фонда SILSILA Полина Дорожкова рассказывает о том, что строгая вертикальная иерархия, типичная для армии, трансформируется в рамках семьи в авторитарную модель взаимоотношений. В этой системе авторитет и власть сконцентрированы в одном человеке — в традиционных обществах главой семьи чаще становится мужчина. Отношения между супругами строятся по схеме «доминирование — подчинение». Эту же модель супруги воспроизводят в коммуникации с детьми. «Стоит ли комментировать, что в такой структуре насильственные механизмы приобретают особую силу», — заключает Дорожкова.
«Он схватил ее, заломил ей руки и ударил кулаком в челюсть»: чем закончилась история насилия в семье Юли
Отчим Юли не всегда был агрессивным. Военный и мать девушки познакомились через общих друзей. Мужчина был внимательным и заботливым, дарил цветы и ухаживал за возлюбленной. Даже был готов принять ее в семью вместе с маленькой дочкой. Через полгода после знакомства они поженились.
«Мама рассказывала, что он был серьезно настроен создать семью. Он говорил, что будет защищать нас, что с ним нам будет лучше. Так и вышло: мы часто путешествовали, ездили в Питер и Геленджик на отдых. Сначала все было хорошо», — рассказывает девушка.
«После войны отчим превратился в зверя. Я не узнавала его», — продолжает Юля. У мужчины появились новые друзья по службе, общение с которыми, как считает девушка, только усугубляло его агрессивное поведение и провоцировало на насилие. Так, в гостях у подполковника часто собирались его сослуживцы. Мама девушки обслуживала их: готовила еду, убирала посуду. «В какой-то момент мама устала и села на диван отдохнуть. Тогда один из сослуживцев сказал отцу: „Что это она не прислуживает, не бегает как лошадь? Если бы моя жена отказалась готовить, я бы ее избил“», — вспоминает Юля — и добавляет: «У него постоянно был пример из жизни коллег. Наверное, он видел, как ведут себя его друзья, и перенимал их поведение. Считал, что так и надо относиться к женщинам и детям».
Со временем насилия в семье Юли стало все больше. Военный говорил девушке и ее матери, что не хочет их знать, что они ему чужие, угрожал, что выгонит из квартиры, периодически избивал жену и падчерицу. Побои продолжались шесть лет.
«Мама рассказывала, что он был серьезно настроен создать семью. Он говорил, что будет защищать нас, что с ним нам будет лучше. Так и вышло: мы часто путешествовали, ездили в Питер и Геленджик на отдых. Сначала все было хорошо», — рассказывает девушка.
«После войны отчим превратился в зверя. Я не узнавала его», — продолжает Юля. У мужчины появились новые друзья по службе, общение с которыми, как считает девушка, только усугубляло его агрессивное поведение и провоцировало на насилие. Так, в гостях у подполковника часто собирались его сослуживцы. Мама девушки обслуживала их: готовила еду, убирала посуду. «В какой-то момент мама устала и села на диван отдохнуть. Тогда один из сослуживцев сказал отцу: „Что это она не прислуживает, не бегает как лошадь? Если бы моя жена отказалась готовить, я бы ее избил“», — вспоминает Юля — и добавляет: «У него постоянно был пример из жизни коллег. Наверное, он видел, как ведут себя его друзья, и перенимал их поведение. Считал, что так и надо относиться к женщинам и детям».
Со временем насилия в семье Юли стало все больше. Военный говорил девушке и ее матери, что не хочет их знать, что они ему чужие, угрожал, что выгонит из квартиры, периодически избивал жену и падчерицу. Побои продолжались шесть лет.
«После войны отчим превратился в зверя. Я не узнавала его»
Последний раз мужчина избил жену, когда Юле исполнилось двенадцать лет. Мать девушки предупредила мужа, что задержится на работе, и закрыла квартиру, чтобы по возвращении открыть ее своим ключом. Вечером мужчина сильно выпил и вставил свой ключ в замочную скважину изнутри, чтобы жена не смогла открыть дверь: по словам Юли, он сделал это специально, потому что был против позднего возвращения женщины с работы. Вернувшись домой, женщина поняла, что дверь не открывается, и позвонила дочери. Юля помогла маме попасть внутрь. Увидев жену, военный стал спрашивать, где она была: «Где ты шляешься? Где тебя носит по ночам? Я что, должен сидеть с детьми один?». Мать объяснила, что работала. В ответ мужчина назвал ее шлюхой. «Тогда мама не выдержала, взяла со стола стакан с холодным чаем и плеснула отчиму в лицо. Он схватил ее, заломил ей руки и ударил кулаком в челюсть. Все происходило на моих глазах. Я плакала, просила остановиться, но он не слушал», — рассказывает Юля. У женщины была сломана челюсть.
После избиения подполковник выбежал из квартиры, а женщина попросила дочь вызвать скорую и полицию. Врачи зафиксировали побои и травмы, но сотрудники органов отказались принимать заявление. «У отчима были связи в ФСБ, и полицейские отказались идти против него. Сказали, что он старше их по званию, поэтому ничего не могут сделать», — вспоминает девушка. Дело так и не завели. Однако для матери Юли этот случай стал последним — женщина решила, что больше не хочет терпеть побои и лучше развестись: «Мама хотела сохранить семью, боялась, что не прокормит меня и брата. Но перелом челюсти стал последней каплей — она до сих пор страдает от этой травмы».
По словам Юли, сам мужчина был рад разводу: «Мне кажется, он был счастлив. Мы его напрягали, он нас ненавидел, поэтому развод стал облегчением. Для моей мамы точно: она постоянно говорила, что натерпелась в этих отношениях, что отчим из доброго человека превратился в монстра. Война сломала его».
После избиения подполковник выбежал из квартиры, а женщина попросила дочь вызвать скорую и полицию. Врачи зафиксировали побои и травмы, но сотрудники органов отказались принимать заявление. «У отчима были связи в ФСБ, и полицейские отказались идти против него. Сказали, что он старше их по званию, поэтому ничего не могут сделать», — вспоминает девушка. Дело так и не завели. Однако для матери Юли этот случай стал последним — женщина решила, что больше не хочет терпеть побои и лучше развестись: «Мама хотела сохранить семью, боялась, что не прокормит меня и брата. Но перелом челюсти стал последней каплей — она до сих пор страдает от этой травмы».
По словам Юли, сам мужчина был рад разводу: «Мне кажется, он был счастлив. Мы его напрягали, он нас ненавидел, поэтому развод стал облегчением. Для моей мамы точно: она постоянно говорила, что натерпелась в этих отношениях, что отчим из доброго человека превратился в монстра. Война сломала его».
Как алкоголь влияет на абьюз?
Кейс-менеджер фонда SILSILA Аруза Воробьева рассказывает: «Алкоголь — это серьезный фактор риска, когда речь идет о насилии. Любая статистика — и зарубежная, и российская — подтверждает, что часто насилие, в том числе домашнее, совершается в состоянии алкогольного опьянения».
По словам Воробьевой, алкоголь ослабляет самоконтроль и искажает оценку происходящего. Если у человека высокий уровень стресса, есть посттравматическое стрессовое расстройство, депрессия или расстройства личности, алкоголь усугубляет такие состояния. Однако алкогольное опьянение не причина абьюза. Если для человека насилие неприемлемо в трезвом состоянии, он не совершит его и в состоянии опьянения.
«Люди, применяющие насилие по отношению к своим близким, делают это не единожды, чаще всего это повторяющаяся система поведения. Человек знает, что, употребив алкоголь, он становится более раздражительным и жестоким, но снова выпивает и снова совершает насилие. При этом человек может использовать алкоголь как предлог, чтобы снять с себя ответственность за насилие. Неслучайно в уголовном кодексе состояние алкогольного опьянения может быть признано отягчающим обстоятельством, а никак не наоборот», — объясняет кейс-менеджер. В статье The Village вы можете узнать признаки, по которым можно распознать насилие в семье.
Кейс-менеджер фонда SILSILA Аруза Воробьева рассказывает: «Алкоголь — это серьезный фактор риска, когда речь идет о насилии. Любая статистика — и зарубежная, и российская — подтверждает, что часто насилие, в том числе домашнее, совершается в состоянии алкогольного опьянения».
По словам Воробьевой, алкоголь ослабляет самоконтроль и искажает оценку происходящего. Если у человека высокий уровень стресса, есть посттравматическое стрессовое расстройство, депрессия или расстройства личности, алкоголь усугубляет такие состояния. Однако алкогольное опьянение не причина абьюза. Если для человека насилие неприемлемо в трезвом состоянии, он не совершит его и в состоянии опьянения.
«Люди, применяющие насилие по отношению к своим близким, делают это не единожды, чаще всего это повторяющаяся система поведения. Человек знает, что, употребив алкоголь, он становится более раздражительным и жестоким, но снова выпивает и снова совершает насилие. При этом человек может использовать алкоголь как предлог, чтобы снять с себя ответственность за насилие. Неслучайно в уголовном кодексе состояние алкогольного опьянения может быть признано отягчающим обстоятельством, а никак не наоборот», — объясняет кейс-менеджер. В статье The Village вы можете узнать признаки, по которым можно распознать насилие в семье.
«Такое не забывается»: как опыт Юли и война повлияли на ее жизнь и семейные отношения
Родители Юли развелись десять лет назад — с тех пор мать девушки ни разу не вступала в отношения. «Она настолько не доверяет мужчинам, что не готова сближаться с ними», — рассказывает девушка.
Для Юли опыт насилия тоже стал травматичным: «Я до сих пор боюсь громких звуков, боюсь, когда на меня повышают голос». Последние отношения, в которых находилась девушка, были абьюзивными: ее бывший парень злоупотреблял наркотиками, проявлял к ней агрессию. В детстве Юля не понимала, почему мать раньше не развелась с отчимом, но когда сама столкнулась с насилием, осознала, почему женщины сразу не уходят от партнера. «Сегодня человек тебя любит, а завтра кидается в тебя вещами, поднимает руку. Психолог, с которым я занималась, сказала, что я неосознанно повторяю модель поведения, к которой привыкла в семье. Когда я рассказала это маме, она удивилась, что это на меня так сильно повлияло», — рассказывает Юля.
Девушка считает, что военный опыт ее отчима напрямую связан с домашним насилием: «Можно провести параллель с тем, что сейчас происходит в Украине. Мне жаль молодых людей и из российской, и из украинской армии, которые отправляются на войну. Думаю, когда все закончится и они вернутся, то будут вести себя так же, как мой отчим — просто потому что у них посттравматическое расстройство. Тяжело видеть смерть, трупы, взрывы и пули. Поэтому человек уходит в эскапизм, забывается алкоголем или наркотиками, проявляет неконтролируемую агрессию на фоне опьянения. Почему мой отчим так много пил? Думаю, его тревожили эти воспоминания и, наверное, будут тревожить до конца жизни».
Для Юли опыт насилия тоже стал травматичным: «Я до сих пор боюсь громких звуков, боюсь, когда на меня повышают голос». Последние отношения, в которых находилась девушка, были абьюзивными: ее бывший парень злоупотреблял наркотиками, проявлял к ней агрессию. В детстве Юля не понимала, почему мать раньше не развелась с отчимом, но когда сама столкнулась с насилием, осознала, почему женщины сразу не уходят от партнера. «Сегодня человек тебя любит, а завтра кидается в тебя вещами, поднимает руку. Психолог, с которым я занималась, сказала, что я неосознанно повторяю модель поведения, к которой привыкла в семье. Когда я рассказала это маме, она удивилась, что это на меня так сильно повлияло», — рассказывает Юля.
Девушка считает, что военный опыт ее отчима напрямую связан с домашним насилием: «Можно провести параллель с тем, что сейчас происходит в Украине. Мне жаль молодых людей и из российской, и из украинской армии, которые отправляются на войну. Думаю, когда все закончится и они вернутся, то будут вести себя так же, как мой отчим — просто потому что у них посттравматическое расстройство. Тяжело видеть смерть, трупы, взрывы и пули. Поэтому человек уходит в эскапизм, забывается алкоголем или наркотиками, проявляет неконтролируемую агрессию на фоне опьянения. Почему мой отчим так много пил? Думаю, его тревожили эти воспоминания и, наверное, будут тревожить до конца жизни».
Куда обратиться, если вы — несовершеннолетний и пострадали от насилия?
Привязанность к родителю — одна из причин, почему дети не обращаются за помощью. Важную роль играет страх, зависимое положение, неверие в возможность изменений к лучшему и просто незнание, что делать. Директор фонда SILSILA Анастасия Бабичева считает, что даже в таком случае молчать нельзя и следует обратиться за помощью.
Юрист фонда Амин Рашидов рекомендует организации, которые помогают детям, пережившим насилие:
Согласно статье 56 Семейного кодекса, ребенок имеет право на защиту своих прав и законных интересов. При их нарушении ребенок может самостоятельно обратиться в орган опеки и попечительства, а по достижении четырнадцати лет и в суд.
Привязанность к родителю — одна из причин, почему дети не обращаются за помощью. Важную роль играет страх, зависимое положение, неверие в возможность изменений к лучшему и просто незнание, что делать. Директор фонда SILSILA Анастасия Бабичева считает, что даже в таком случае молчать нельзя и следует обратиться за помощью.
Юрист фонда Амин Рашидов рекомендует организации, которые помогают детям, пережившим насилие:
- «Тебе поверят» — анонимная психологическая поддержка для людей до 20 лет по проблеме сексуализированного насилия;
- «Твоя территория» — анонимные психологические онлайн-консультации для детей и подростков;
- Благотворительный фонд «Юристы в помощь детям», номер: 8 800 707 28 40;
- Детский телефон доверия: 8 800 2000 122.
Согласно статье 56 Семейного кодекса, ребенок имеет право на защиту своих прав и законных интересов. При их нарушении ребенок может самостоятельно обратиться в орган опеки и попечительства, а по достижении четырнадцати лет и в суд.
Что делать, если вы столкнулись с насилием в партнерских отношениях?
«Универсального ответа на вопрос, что делать женщине, чтобы закончить насильственные отношения, нет и не может быть, потому что каждая ситуация очень индивидуальна. Для того, чтобы ответ был по-настоящему полезным и безопасным, нужно понимать обстоятельства каждой женщины», — объясняет Аруза Воробьева, кейс-менеджер фонда SILSILA.
Однако общие рекомендации могут быть такими:
Однако общие рекомендации могут быть такими:
- Главное — не воспринимайте насилие как норму. Ему можно и обязательно нужно противодействовать.
- Помните, что вы не виноваты в насилии, которое пережили или переживаете, и что выход есть всегда. Даже если автор насилия убеждает в обратном.
- Не стесняйтесь обращаться за помощью. Это обязательно нужно делать. В молчании насилие только крепнет. Но вместе со специалистами будет гораздо проще найти выход.
- На специализированных сайтах по проблеме насилия вы можете найти информацию о помогающих организациях в вашем городе или регионе. Даже если вы живете в отдалении от кризисных центров и фондов помощи, используйте телефон или интернет. Фонды предлагают юридическую и психологическую поддержку, информирование и помощь в составлении плана безопасности, иногда — помощь в релокации и предоставлении кризисного жилья, если необходимо укрыться в безопасном месте.
Телефоны кризисных центров и фондов для людей, переживших насилие:
- ИНГО. Кризисный центр для женщин в Санкт-Петербурге — телефон: 8 812 327 30 00;
- «Насилию.нет» — телефон: 8 495 916 30 00;
- Независимый благотворительный центр помощи пережившим сексуализированное насилие «Сестры» — телефон: 8 499 901 02 01;
- Национальный центр по предотвращению насилия «Анна» — телефон: 8 800 700 06 00;
- Фонд SILSILA, помощь мигранткам, беженкам и представительницам восточных культур по проблеме насилия — телефон: 8 800 250 65 08;
- Другие организации, оказывающие помощь пострадавшим от домашнего насилия в регионах РФ, также можно найти на специальной карте «Насилию.нет».
Ученые использовали данные исследования за 2008 год, во время которого анонимно опросили 28 546 американских служащих (из них 20 927 и 4 320 женщин). Военных спрашивали, участвовали ли они напрямую в войнах или были очевидцами, задавали вопросы о домашнем насилии. Исследователи сравнили ответы тех, кто непосредственно участвовали в боевых действиях, и тех, кто были очевидцами войны, и получили указанные данные.
