Помогите развивать независимый студенческий журнал — оформите пожертвование.
 

«Захарова, очевидно, забетонированная женщина»

DOXA поговорила со студенткой, поспорившей с Марией Захаровой на публичной лекции в Уральском федеральном университете

Иллюстрация: Ира Гребенщикова
Публикация: 26 мая 2022
20 мая студентка УрФУ на мероприятии университета поспорила с официальной представительницей МИД Марией Захаровой. Диалог начался с вопроса студентки о причинах нарушения суверенитета Украины: «Правительство России, МИД в том числе, с гордостью на протяжении десятилетий говорило о суверенитете, говорило о самоопределении народов и в один момент решило закрыть глаза на независимость Украины, на её суверенитет и каким-то образом определить судьбу нации без участия самой нации. Если мне память не изменяет, ни одно официальное лицо не просило Россию освободить их от неонацистов, не просило их денацифицировать, не просило ничего подобного сделать. Не было никакого референдума, на котором 80% украинцев высказались бы за наступление российских войск на украинскую территорию, за бомбёжку Киева и прочих городов. Как так вышло?». На это официальная представительница МИД ответила монологом о Минских договоренностях, национализме в Украине и американских разработках биологического оружия.

DOXA поговорила со студенткой ◻️ и узнала, почему она решила высказаться, какие впечатления у нее вызвала официальная представительница МИД и как на ее выступление отреагировали в вузе. Вот что она нам рассказала.
О мероприятии я узнала накануне вечером: прислали сообщение, что к нам приезжает представитель министерства иностранных дел, и скинули ссылку, чтобы мы зарегистрировались. Сама я учусь в магистратуре на «Зарубежном регионоведении» со специализацией на китайском регионе, и когда я узнала о встрече, подумала, что определенно нужно задать ей [Марии Захаровой] какой-то вопрос. На встречу пришла с заготовленными вопросами, хотя и не знала, буду в итоге задавать их или нет — решила, что по ходу встречи пойму.
Я сидела и слушала её. И в какой-то момент так на нее разозлилась, что мне уже не было особо страшно задавать сам вопрос, я задавала его на эмоциях.
Захарова говорила пропагандистские вещи, которые они [,пропагандисты,] так любят. Я не знаю, на самом деле, почему удивилась [ее риторике] так сильно, ведь вроде бы ожидаемо от нее слышать все это, но оказалось, что во мне такие вещи все еще вызывают какие-то эмоции.

Я была уже почти в самом конце лекции, которая в общей сложности заняла два с половиной часа. После меня какой-то преподаватель задавал вопрос про то, защищают ли дипломаты людей, которые проводят «Бессмертный полк», кажется, в Варшаве. Была девочка, спросившая про механизмы вывода «недружественных» стран из-под этого статуса. Потом еще парень спрашивал про отношение ко вступлению Финляндии в НАТО. Там было очень много ребят, которые тоже хотели задать вопрос, но каким-то чудом микрофон перешел ко мне.

Я потом посмотрела расшифровку нашего разговора и поняла, как много она говорила. У меня нет привычки слушать такое, я научилась отключаться из-за взаимодействия с родственниками. Она рассуждает, как мои бабушка и дедушка, вот прям почти точно такими же словами. Конечно, более симпатичными, но в целом суть та же. Так что даже не хотелось слушать ее речь и пытаться вникнуть в нее.

Иногда я себе задаю вопрос: зачем в принципе начинать разговор с ней?
Собственно, я же понимала, что она мне скажет, но потом я подумала: нужно сказать, чтобы это просто было, чтобы она слышала меня.
Я подумала, что она крутится в таких кругах, где всегда высказывается одна точка зрения. Наш спор, конечно, не изменит никакого ее подхода к жизни, потому что Захарова, очевидно, забетонированная женщина, ядерная такая — она непробиваемая.

Ты ей говоришь, допустим, что в Крыму [во время «референдума» о присоединении к России] не было международных экспертов, наблюдателей, а она отвечает, что они были. И всё, для нее этого достаточно. Она сказала, что были, значит, были. Мне кажется, она себя выставила в очередной раз посмешищем для нормальных людей.

Мария Захарова говорит очень уверенно: в начале мероприятия она была открытой, доброжелательной. Я не обратила на это особого внимания, но во время нашего разговора она была уже достаточно агрессивной и в конце даже сказала что-то типа: «Простите, что так эмоционально, но вы сами так завели разговор».
Медиаторка, которая координировала лекцию, ничего мне не сказала, микрофон у меня не забирали. Вроде даже особо и руководства не было никакого. Помню, что в зале стояли главы департамента, но они просто переглядывались. Пока никакой реакции [на выступление] не было. Но это, может, из-за того, что я просто в университете ещё не была после той лекции. Один одногруппник только мне написал слова поддержки, больше никто.

Никаких разговоров, пропаганды, лекций, которые по всей России проходили в вузах после начала войны, у нас не было. Нам в этом плане повезло. Позиция почти у всех студентов антивоенная, а у преподавателей — по-разному, зависит скорее от возраста и от, возможно, какой-то советской закалки.

Я достаточно давно интересуюсь политикой, думаю, мои политические взгляды можно определить как левые — мне близки идеи социал-демократов. Интерес к политической стороне жизни развивался довольно постепенно: здесь прочитала статью, тут послушала Екатерину Шульман. В какой-то момент поняла, что читать и интересоваться мало, и решила участвовать по мере возможности. К слову, я неоднократно ходила на акции: мой первый митинг был 21 апреля 2021 года, когда требовали допустить врача к Навальному в колонию. И на антивоенных митингах была, конечно, — мне повезло, потому что меня ни разу не задержали. Когда началась война, настало очень тяжелое время для меня: каждый день это какая-то новая рана, травма из-за новостей о гибели мирных жителей, разрушениях.

Все мои родственники за спецоперацию, и я не хочу, чтобы родители знали о моем выступлении на конференции. Я боюсь этого, потому что мы с сестрой и так достаточно много усилий приложили к тому, чтобы поддерживать хоть какие-то хорошие и теплые отношения с семьей. Мы уже давно определили наши политические позиции в семье, и я наверняка знала, как родственники отреагируют на происходящее. С самого первого дня избегала с родителями разговоров о войне, потому что очень давно поняла, что это настолько бессмысленно, что приводит только к ссорам. И тогда я постаралась принять их такими, какие они есть.

Я не хочу уезжать из России. Я рассуждала об этом достаточно долго, и в какой-то момент я поняла, что я хочу быть здесь. У меня появился интерес к политике, я даже собиралась получать образование, собственно, в государственном управлении, и все мечты были о том, чтобы остаться в России и что-то менять. Но когда началась война, я поняла, что мечты будет очень сложно — если не почти невозможно — осуществить в обозримом будущем.
Из соображений безопасности студентки мы не публикуем ее имя